За мостом утопала в зелени деревьев станция. Приказав роте растянуться цепочкой по перрону, Лазо ушел в станционное помещение.

— Скоро прибудет из Иркутска поезд специального назначения? — обратился он к железнодорожнику, стоявшему в комнате у окна.

— На подходе.

— Он пройдет дальше или остановится?

— Красноярск пока не принимает.

Лазо вышел на перрон. «Сдержали железнодорожники слово, — подумал он, — теперь все зависит от нас».

Вдали показался дымок паровоза. У станции он остановился, и из теплушек повыскакивали солдаты.

Лазо, стоя на стуле, кричал:

— Подходи ближе, ребята! Ближе, ближе!

Солдаты из любопытства столпились вокруг Лазо.

— Товарищи! — громко заговорил он. — Мы, солдаты пятнадцатого Сибирского пехотного полка, вышли вас встретить. Знаете ли, куда и зачем вы едете?

Солдаты молчали.

— Я вам скажу. Вас везут по вызову полковника Толстова в Красноярск стрелять в ваших братьев, которые не хотят подчиняться белогвардейским офицерам, а признают только власть Советов рабочих и солдатских депутатов. Вас пугают красногвардейскими отрядами. Вы их видели? Вот перед вами красногвардейцы! — Лазо широко раскинул руки в стороны. — Кто мы? Головорезы или мирные люди? Мы не хотим ни власти царских генералов, ни власти меньшевиков и эсеров из Временного правительства. Нам нужна война не с немцами, а с помещиками и фабрикантами.

— Кто ты такой? — спросил один из приехавших солдат.

— Я бывший офицер, командир роты, а теперь председатель солдатской секции Совета.

— Правду говоришь?

— Спроси у красногвардейцев.

Рядом с Лазо встал Рябов.

— Дозвольте, товарищ командир, мне сказать слово!

Лазо уступил место Рябову.

— Слушай мое бывшее солдатское, а теперь красногвардейское слово! — крикнул Рябов. — Я мужик Ржевского уезда Тверской губернии Иван Рябов. Командир наш сказал правду. Я, как и вы, присягал царю не по своей воле. Принудили… Что, разве не так говорю? — Он показал рукой на какого-то солдата и спросил: — А ты? А ты? Ты по своей воле присягал? Что же вы, братцы, приехали стрелять в нас? Совесть-то где? Кому служите? Офицерам? Давайте по-хорошему: снимайте погоны, познакомимся, обнимемся и поедем с нами.

— Правильно! Ура! — закричали приехавшие солдаты.

— А с офицерами что делать? — спросил солдат, срывая погоны с гимнастерки.

— Наш командир позаботится об этом, — ответил Рябов и сошел со стула.

К нему подошел Назарчук, похлопал по плечу и серьезно сказал:

— С сегодняшнего дня будешь у нас агитатором. Ты, брат, мастер на речи.

Офицеров разоружили. Им предложили дождаться встречного поезда и возвратиться в Иркутск. Двое, сняв с себя погоны, заявили, что и они готовы принести присягу Красноярскому Совету. Это вызвало шумное одобрение среди солдат.

— Видишь, какое дело, — говорил Рябов новым товарищам, — офицер офицеру рознь. Один понимает солдата, а другой смотрит на него как на скотину.

Пока Назарчук, Рябов и другие вели беседы с солдатами, Лазо звонил в Красноярск.

— Сафронов, это ты? — кричал он, надрываясь, в трубку. — Это я, Лазо! Принимай поезд! Сообщи Бороде, чтобы лично приехал на вокзал встречать новое пополнение.

Машинист дал гудок, и поезд медленно отошел от станции. Рядом с машинистом стоял возбужденный Лазо.

Полковник Толстов, напуганный переходом иркутской части на сторону Красноярского Совета, пришел к убеждению, что его могут арестовать. Гадалов раздобыл ему штатский костюм и подложный паспорт на имя адвоката Лабинского.

Ярко горел камин в столовой купца. В хрустальных подвесках люстры играли разноцветные огни. Гадалов обтер платком вспотевшую шею.

— Я денег не пожалею, — сказал он сердито, — пусть шлют казаков, а солдаты — шваль, их переманить ничего не стоит.

— Постараюсь, — сказал полковник, примеряя гадаловский полушубок.

— Вот еще пять тысяч! — Купец бросил пачку керенок. — Только без казаков не возвращайтесь!

— И мне бы с полковником поехать, Савва Матвеевич, — попросил Сотников. Он давно хотел, но никак не мог убежать из-под опеки купца и его дочери.

— Как думаете, полковник? — спросил Гадалов.

Раньше чем Толстов посмотрел на купца, Сотников незаметно подмигнул полковнику. Толстов смекнул, в чем дело, и ответил:

— Вдвоем, понятно, лучше. Я буду требовать казаков, а он артиллерию.

— Ладно, езжай! — согласился Гадалов. — Погоны спрячь в карман, не то в дороге «товарищи» прибьют.

— Денег дадите, Савва Матвеевич?

Дочь Гадалова, подслушивавшая за дверью, вбежала в столовую, бросилась отцу в ноги и заплакала.

— Ну вот еще, — недовольно пробурчал купец, — не хватало девичьих слез. Встань!

— Папенька, — просила она сквозь слезы, — дайте ему побольше денег. Вдруг арестуют, надо будет откупиться.