Лазо вынул из планшета блокнот, быстро написал несколько слов и подал листок Степану.

— Скачи к Метелице в Аргунский полк, он им теперь командует, а стоит полк вот где, — и Лазо показал рукой, — а потом к читинцам — там и твоя сотня, и поручаю тебе оборонять их батарею. Я же с мадьярами и румынами ударю броневикам в тыл.

Безуглов метнулся в седло и мгновенно исчез в лощине, а командующий снова лег на землю и жадно прильнул к биноклю — рассматривать зеленые американские броневики.

Прошло совсем мало времени, и все услышали, как загудела земля от конского топота. То аргунцы неслись на американские чудовища.

Лазо оглянулся на интернациональный батальон. Крепкие, здоровые солдаты, ушедшие от своих офицеров в русский плен на галицийских равнинах, смотрели на озаренную солнцем степь и залитый голубизной купол неба. Им хотелось возвратиться скорее к своим жилищам, к берегам Дуная, но путь их туда лежал теперь только через Даурию.

По цепям пронеслась команда:

— В атаку!

И вслед за конной лавой двинулся интернациональный батальон. Тем временем Безуглов, собрав разбежавшийся Читинский полк, повел его в наступление. В небо взвились желто-бурые завитки дыма — это загорелись первые броневики. Враг дрогнул и побежал, покидая степь.

Жара наступила внезапно, а воды в частях в обрез. И здоровым бойцам она нужна, и раненым, и обед сварить, и лошадей напоить. Вода в Шарасуне и в Мациевской. До Мациевской не так уж далеко, зато на станции семеновцы. Впрочем, воду отыскали в урубдукском источнике, но к нему не подступиться — днем и ночью с семеновского бронепоезда по Урубдуку бьют снаряды.

Командующему доложили о тяжелом положении: либо немедленно наступать на Мациевскую, либо отойти к Шарасуну. Лазо подумал и ответил:

— Пока воду подвозить из Шарасуна… И прислать ко мне Безуглова!

Степан прискакал на вороном взмыленном коне.

Рябов хорошенько подкормил Безуглова в лазарете, и тот быстро оправился. Когда вышел впервые на улицу, у него закружилась голова от свежего воздуха. «Куда идти? — подумал он и решил: — Пойду к дружку-тверяку».

— Ваня, — сказал он настойчиво, — помоги добраться до главкома.

— Ищи его за Оловянной, — ответил с напускной холодностью Рябов.

— Почто так говоришь? Где мне пешком добраться? Сам сказывал, что я государственный человек, а у меня и порядочного коня нет. Помоги, друг!

— В бою достанешь.

— Но как добраться?

Весь вечер они просидели в комнате без огня, вспоминали бои в Красноярске и Иркутске, говорили про Назарчука и Лазо. А рано утром у дома бил копытами оседланный вороной конь. Безуглов увидел из окна коня и ахнул. Хотел вымолвить слово, да горло слезой перехватило.

— Казак! Недаром мы с тобой пошли за советскую власть, — сказал Рябов.

— И не говори, — махнул рукой Безуглов, — только бы еще свидеться с Машей и Мишуткой.

— Увидишь, придет время — увидишь.

На вороном коне Безуглов прискакал под Борзю в ту самую минуту, когда дрогнула первая цепь читинцев. Он принял по приказу Лазо свою сотню. Жалел, что не удалось поговорить с командующим с глазу на глаз и поблагодарить за гостинцы, которые тот передавал через Рябова. А сейчас, узнав, что его вызывает командующий, он бросил обедать и ускакал в штаб.

— Здравствуй, Степан! — ласково встретил его Лазо.

Безуглов снял с головы кубанку и обмахнулся.

— Мне Рябов говорил, что ты теперь партийный, с тебя больше и спрос.

— Я готов, Сергей Георгич.

— Так вот послушай, зачем я тебя звал. Воды, как знаешь, здесь нет. К урубдукскому источнику не добраться — семеновский бронепоезд сильно обстреливает. Значит, надо его уничтожить.

— Правильное решение, Сергей Георгич. Что ж, я могу сделать, только научи, как этот бронепоезд в воздух поднять.

Лазо улыбнулся.

— Нет, Степан, тут ни ты, ни твоя сотня ничего не сделают. Поезжай на моей машине в Оловянную, разыщи в мастерских машиниста Агеева, и пусть он ко мне приедет на стареньком паровозе. Есть там такой Агеев, мне про него Кларк рассказывал.

— Слушаюсь, товарищ главком! — Безуглов выпрямился, взяв руки по швам.

Степан приехал в Оловянную ночью. Сидя в главкомовском «чандлере», казак перебирал в памяти юные годы, потом жизнь в дивизионе, переход на сторону красных, знакомство с Лазо, жаркие бои. Как ему хотелось бы въехать в родную станицу вот на этом автомобиле и на виду всех посельщиков пройти в свой дом и прижать к себе жену и сынишку!