– Слушай, герой-любовник, а что потом? – Дело происходило в сарае с танком. Ольга и Алексей отсутствовали, прислуга тоже и, кроме танка, других свидетелей их разговора не было.

– Потом? А никакого «потом» нет, командир. – Кисло поморщился Николай. – Она мне нравится, но не более того. А ей нужен рядом мужик. Вернее в постели. Но чувств нет. Я могу жить с этой женщиной, могу жениться, если она захочет, и даже могу растить с ней детей. Но вот чтобы такой прям любви нет.

– А ты любил когда-нибудь? По-настоящему? – Дмитрию нравились такие разговоры по душам. Он пошарил по карманам, но вспомнил, что всё курево было уже потрачено.

– Нет. – Николай достал флягу. В последнее время его потянуло на спиртное, но он старался сдерживаться, чтобы не расстраивать Летерию.

– Тогда откуда ты знаешь, что такое любовь?

– Ну я не знаю, конечно, но ведь должно быть на женщину что-то ещё, кроме стойкой эрекции. Это вы все тут такие монахи. Лёхе вообще пора жениться на танке. Хех, только кто ж из них женой будет?

– Ясное дело, что танк, Лёха же может его завести. – Схохмил старлей и протянул руку к фляге старшины.

– Танк у нас такой кобель, что его может завести кто угодно, даже Ольга. – Заржал заряжающий передавая флягу командиру.

– Давай рассуждать логически. – Ласкин сделал глоток из фляги. – В танке есть дырки, в которые, кроме Лёхи, никто не залезал? Есть. А в Лёхе есть дырки, в которые кто-нибудь залезал, включая танк? Нет. Ну и кто тут жена?

– За что я вас люблю, командир, это за вашу пытливость ума и логические выкладки. – Усмехнулся Николай, беря фляжку обратно.

– Мне по ночам кони стали сниться. – Сказал внезапно Дмитрий. – Знаешь, будто иду я по полю, а вокруг меня кони пасутся, много коней. И пегие, и вороные, и в яблоках. Каких только нет. А мне очень нужно найти рыжую кобылицу с серыми глазами. Зачем, сам не знаю, но чувствую, что надо, что только она может меня вывести с этого поля. А найти не могу. Кобылиц мало, а рыжих нет даже коней.

– То есть вы ещё и пол скотины определяете? Сильно. – Николай сделал глоток. – Я даже знаю, как зовут эту кобылу. Вот если говорить о вас, я бы сказал, что вы влюблены. Вам даже снится ваша зазноба, правда в такой вот животной форме. А Летерия ко мне во сне не приходит даже в образе коровы.

– А с чего бы ей приходить к тебе во сне, если вы наяву каждый день видитесь?

– Твоя правда. Будешь? – Николай протянул флягу командиру.

– Давай. Что это? Брага? – Ласкин принял флягу и тоже сделал глоток.

– Ага. Местного разлива. И берёт хорошо, и похмелье легче. Не, а всё-таки, не хотелось бы тебе Чиутаха приласкать непотребным образом?

– Да иди ты. Вот уж действительно кобель, на каждый задранный хвост бежит. Мне жена нужна, а не временное удовлетворение мужских потребностей.

– Вот зря вы так, командир. У нас с Летерией всё проще. Ей нужен мужик с «перцем», мне – баба с сиськами. У нас этот, как его… слово мудрёное. Свинблиноз что ли. По принципу «Ты – мне, я – тебе».

– Это называется симбиозом, то есть совместной жизнью. – Вздохнул Дмитрий, выпивая остатки браги. – А если дети пойдут?

– Оформим всё по закону! – Заверил Петров. – Штамп в паспорте тут не ставят, но в церковь сходим, клятвы свадебные принесём друг другу. Стерпится – слюбится, знаете ли. Раньше люди без любви вместе жили и ничего. Вон какую страну отгрохали! Всей Европе во главе с Гитлером по зубам дали. И я уверен, что наши товарищи додавят фашистскую гадину в её логове.

– А сам уже не надеешься вернуться?

– Да мне похрен. – Внезапно признался старшина, устраиваясь поудобнее на трансмиссии боевой машины. – У меня там ничего нет. Ни жены, ни семьи. Я сирота, у меня и дома нет. Живу без корней, как перекати-поле. Что есть в том мире, чего нет здесь?

– Социальная справедливость. – Хмыкнул Ласкин.

– Слушай, командир, позволь я тебе скажу кое-что как старший младшему. – Проникновенно начал Николай, положив руку на плечо Дмитрию.

– Валяй. – Безэмоционально ответил тот.

– У этих кентавров ведь никаких баронов нет. И та рыжая, вроде как заинтересована тобой. Ты не отмахивайся. Сам посуди. У них там практически та самая социальная справедливость. Они же прямо-таки индейцы. У них даже название какое – каманчи. Кочуют за зверем, ставят эти, как их … фигвамы, во. У них же от родовитости ничего не зависит. Кто лучший охотник, тот лучший мужик. Уважаемый человек в племени. А вожди какие, ты сам видел. И, между прочим, они тоже могут рожать от людей, правда только девочек.

– Да иди ты. – Отмахнулся старлей. – Какое будущее может быть у человека и кентавра? У тебя, блин, есть нормальная женщина, так ты от неё нос воротишь. За волосы её и в ЗАГС… то есть в церковь.

– Эх, старлей, ничего-то ты не понимаешь.

Николай забрал опустевшую флягу и вышел из сарая. Его уже ждали в лаборатории. Дмитрий остался размышлять о дальнейшей жизни. Выход в свой мир так и не удалось найти. За две недели лес в месте прибытия был весь исхожен и утром, и вечером. И днём, и ночью кто-нибудь да мок под дождём, но тумана не было, ни зелёного, ни обычного. Вот и приходилось советским людям коротать дни в феодальном мире. Хорошо, что при лаборатории Летерии была баня и экипаж этим пользовался. Церковь здесь тоже была мягче. Конечно людей на костёр, бывало, затаскивали, но при Ласкине такого ещё не было. Инквизиция не свирепствовала и к той же бане относилась спокойно. Другое дело, что были люди, которые не мылись вообще или мылись редко. Тот же бургомистр любил проводить омовения раз в десять дней, это если не пачкался. А священника раз в месяц мыли служки местной церкви. Поскольку мужчина сопротивлялся этому, уверяя всех, что на нём осела благодать Верховной богини, его напаивали вусмерть и мыли, как ценную статую. Ибо «благодать богини» ощущалась носами всех прихожан, и они уверяли, что даже монстры не перенесли бы этой благодати, что уж говорить об обычных смертных. Налажен был и вывоз фекалий. Хотя многие горожане использовали водоотводные желоба как туалеты, несмотря на штрафы. В общем, город был, конечно, вонючим и грязным, но лучше, чем это наблюдалось в средневековье их родного мира. Жизнь в степи не казалась такой комфортной. Какие-никакие, а туалеты тут были. А в степи что делать? Под кустик ходить? Так ещё надо будет этот кустик найти. Конечно рядом был город Кривой Ворон, полный монстров. Николай сдержал своё слово и экипаж быстро обучился грамоте. С языком проблем не было. Немного мешали особенности местной грамматики, но и это можно преодолеть. Так вот, судя по книгам и разговорам с «очевидцами», вырисовывалась неприятная картина. В городе полно монстров, но есть и люди, которых монстры периодически употребляют в пищу. Поскольку своих людей не хватает, монстры устраивают набеги на степь, выискивая там кочевые народы. В своих храмах они проводят богомерзкие служения, которые обязательно проходят с сексуальными оргиями и людоедством. Но и тут было всё непросто. Книги писались явно на заказ и людьми, которые монстров видели только в виде картинок или чучел. В крайнем случае они были знакомы с безобидными их видами, вроде голставры или кобольда. Очевидцы тоже были ненадёжны. Половина из них были сумасшедшими. Остальные же оказывались и не очевидцами вовсе. Стоило настойчиво порасспрашивать и оказывалось, что сам человек не встречался с монстрами и в Кривом Вороне не был. А там был «знакомый знакомого моего знакомого, но он уже умер/пропал/уехал из Рона». А вообще у монстров везде так, поэтому если про их город что-то и неправда, то это немного. Был и ещё один вопрос. Почему монстры бегают за людьми в степь, которая заселена теми же кентаврами? Почему не атакуют, допустим, Верхние Осельки? Это было бы удобнее. Или хотя бы незащищённые Петушки? Из того, что видел Ласкин, было понятно, что форпосты монстрам не помеха. Так, фикция. На месте людей он вообще бежал бы из Кривого Ворона. Чем могут монстры удерживать людей в городе? Милыми мордашками и большими грудями? Сомнительно, если эта мордашка открывает свой ротик, дабы вырвать из твоего тела кусок мяса. Но ведь из Кривого Ворона идут купцы, пропускают только людей. И туда тоже идут люди. Однако таких сопровождают стражники и их пускают только до Верхних Осельков. А потом следят, чтобы они не очень разговаривали с покупателями. Считалось, что срамные речи этих купцов только смущают людей. Однако Ласкин сумел разузнать, почему купцов вообще пускают и туда, и обратно. Оказывается, барон занимается контрабандой. Но не обычной, что ему бы простили, ибо он хозяин земли, а контрабандой вещей из земель демонов. И вот Орден бы такого точно не простил. Кроме того, барон стал делать намёки, что танк можно использовать не только против монстров. Хорошо бы и соседей объединить. Конечно с благородной целью консолидации сил против монстров! Ещё одной проблемой были снаряды. Кузнецам удалось создать гильзы, но из железа не очень хорошего качества. С латунью было сложнее, её было мало. Порох был известен в этом мире, но не распространён, так что его изготовление легло на хрупкие плечи Летерии. Она же смогла создать капсюль. Порой Ласкину казалось, что Петров отрабатывает долги экипажа в сексуальном рабстве у алхимика. Труднее всего было с боевой частью. Её было сделать очень трудно. Кроме того, кузнецы работали штучно. Отсутствие конвейера и нормального поточного производства не позволяло получать качественные снаряды в большом количестве. Плюс, всё это стоило прилично. Снаружи снова зарядил дождь, казалось, он уже никогда не кончится. Ласкин постепенно погружался в дрёму. Ему снилось, что в сарай зашла Чиутаха. Кентаврица залезла на броню, тихо стуча копытцами, и стала аккуратно толкать его.