— Ты очень добра, — повторил я, не умея найти лучшего ответа.

— Пожалуйста, хоть переспи со мной!

— Ты очень хорошая. Я всегда буду уважать тебя.

— Неправильно ты поступаешь.

— Я давно раскрыл свои карты, Илона.

— Не любит она тебя, я знаю. Даже видеть не хочет.

— Пожалуйста, замолчи.

Илона словно обезумела.

— Знаю! Ты здесь, а ее дома нет. Я звонила.

Это меня доконало. Такого я не предполагал. То, что Илона звонила ко мне домой, я отметил как-то вскользь, но меня поразил факт, что жены не было дома. В сущности, мне всегда было безразлично, дома она или нет, но сейчас я не мог скрыть охватившего меня смятения.

Илона это видела. По лицу ее промелькнула слабая, едва уловимая усмешка.

Этого она не должна была себе позволять. Она думала, что выиграла.

А мне было неважно, кто выиграет или проиграет. Важно другое. Впрочем, и Илона-то вовсе не хотела выигрывать. Ей просто нужна была ясность.

Я же ломал голову над тем, как склеить наш брак и вернуть сына. На это у меня еще хватало мужества, и воли, и чувства.

— Ты самая добрая на свете, — сказал я Илоне. — Я всегда буду думать о тебе, когда мне будет очень худо.

Она выбежала на улицу, в чем была. А мороз стоял лютый, и снова валил искристый снег, будто там, наверху, кто-то на тончайшей терке строгал прозрачные льдинки.

По спине меня стукнуло дверью: высунулся Обадал.

— Пойдем за людьми-то? Пора!

— Илона! — позвал я.

Она остановилась, побрела обратно к дому.

В контору вошел Бальцар. Соскреб иней с окна, вроде посмотреть, сколько градусов. Градусник был прикреплен к окну снаружи.

— Раз уж ты встал, Бальцар, заводи машину. Поедем по городу собирать людей. Нужно человек пятьдесят.

— Это что, шутка? — спросил он, заложив руки за спину.

Вид у него был насмешливый.

— Заводи «татру». Чтоб через десять минут был за рулем. Возьми с собой Илону.

— И не подумаю, — вызывающе бросил он.

Неторопливо вошла Илона, растирая лицо снегом. Порозовела.

— Да у него мотор все время греется, — сказала она и строго прибавила: — Ступай одевайся. Я жду.

— Обадал, посади кого-нибудь на телефон. Поедешь с нами. Ты тут свой человек, тебя все знают.

Мы набились в кабину — сидели чуть ли не на коленях друг у друга. Обадал показывал дорогу.

Кучи шлаку и песку, перемешанных с солью, заметно уменьшились. На них уже снова наросла снеговая шапка.

— Видите, — показал на них дорожный мастер. — Час назад брали, а вроде и не притрагивались.

Мы пересекли площадь и поехали по улице, ведущей в гору. В этих местах площади всех до единого городов расположены на пологих склонах. На окраине Брода ни огонька. Зато здесь гуляли ледяные вихри, которые трепали обнаженные деревья в садах. Мы свернули в переулок, перевалили через плохо засыпанный ров. Бальцар разразился градом проклятий: задел стругом мерзлую землю, остановил машину и при свете фар осмотрел нож. Вернувшись в кабину, он еще долго ругался.

Фары высветили низенький, в серой штукатурке дом. Обадал спрыгнул наземь, я полез за ним. Пока я балансировал на ступеньках кабины, стараясь не свалиться, Обадал яростно давил на кнопку звонка у калитки.

На углу дома зажглась желтая лампочка. Появилась закутанная фигура, однако калитку не отперла.

— Что надо? — спросил женский голос.

— Где тут у вас председатель? — развязно осведомился Обадал.

— А, это вы. — Женщина набросила шарф на голову.

— Где председатель? — повторил Обадал. — Мне необходимо поговорить с ним.

— Еще не вернулся из Дроздова. Застрял где-то. На своей машине поехал. — Женщина старалась рассмотреть меня в слабом желтоватом свете. — Надеюсь, дорогу из Дроздова расчистили?

— Дорога в порядке, — сказал я. — А к кому мне обратиться, если нужно собрать полсотни людей на день-другой?

— Для чего?

— Сгребать снег с дороги в Рудную.

— В Рудную! — вздохнула жена председателя. — Загляните к секретарю.

Мы повернулись, собираясь уходить, — железную калитку так и не отперли. Я еще догадался спросить:

— Секретарь-то хоть дома?

— Ах, боже мой, — спохватилась женщина, — нету его! Он ведь с мужем уехал…

— Так к кому же нам обратиться?! — нетерпеливо воскликнул я.

Обадал безмолвствовал. Он привез меня сюда, остальное уже моя забота.

— Приходите утром в Национальный комитет…

Обадал свистнул. Я смотрел на женщину как дурак. В семь утра! Да к тому часу мы еще вчера должны были быть в Рудной! И если не будем завтра, Смолин уж на самом деле оторвет мне голову и погонит с работы!