– Пит.

– Слышу, – отлично, значит, если у нас и галлюцинации, то коллективные, а с ними легче бороться! Надеюсь.

– Что это? – прошептала Рута, вытаскивая из кармана рогатку.

– Хотела бы я знать, – и я последовала её примеру – сжала рукоятку клинка.

– Это распорядители, – пробормотал Пит, от которого я отвернулась в попытке найти источник непонятного шума, напоминающего и жужжание осиного роя, и шелест листвы, и скрежетание старого лифта, везущего тебя толи на второй этаж, толи на тот свет.

– С чего ты… Й-ооо… жик!..

– Он самый, – нервно хмыкнул Пит, с ужасом осматривая землю, которая с каждой секундой становилась всё колючее и колючее (Кэрролл со своим «чудесатее и чудесатее» нервно курит в сторонке уже третью сигарету!)

Я, по-моему, уже проклинала свою фантазию, да? Хотя нет, на этот раз она здесь совершенно не причем. Я даже чисто теоретически не могла предположить, что из моего любимого ёжика, которого я поминаю к слову, делу или просто так, они вздумают сделать испытание, да какое испытание!

Только от белок отошла и на тебе… Из земли высовываются иголки. Металлические иголки. Острые иголки. И если первые три выползли довольно медленно, не достав по высоте до коленок, то четвертая буквально вылетела, взмыла куда-то ввысь, оцарапав мне руку, из которой больше от неожиданности, чем от боли выпал нож. Я предприняла попытку его поднять и еле успела отскочить, когда путь к оружию мне преградили иглы.

– Осторожно! – взвизгнула Рута Питу, вздумавшему спасти наши вещи и чуть не наступившему на иглу, которая проткнула бы и сапог, и всю ногу, и даже не заметила бы.

– Надо убираться отсюда, – выдохнул парень, отбросив рюкзаки в заросли хвои, туда, где шипов не было.

– Легко сказать, – проблеяла я, когда по обе стороны от меня выросли иглы. – А вот сделать…

– Их можно просчитать. Здесь же должна быть какая-то закономерность, – пробормотал Пит, оглядывая поляну, на которой, опровергая его гипотезу в разных местах одновременно появились четыре шипа разного калибра, один из которых почти достал дрожащую от страха Руту.

– Единственная закономерность, которой они придерживаются – это как можно быстрее свести нас со смертью, – моё сердце протестующе замерло, но я всё-таки сделала шаг, приблизивший меня к относительно безопасной линии леса, а на том месте, где я только что стояла, появился букет иголок.

Здраво рассудив, что для начала миссии по самоспасению, это очень даже не плохо (в конце концов, я ещё жива), я решила проверить как идут дела у моих союзников, тем более, что полужелейные-полузефирные ноги всё-равно не смогут меня никуда переместить в ближайшие тридцать секунд точно. Пит действовал медленно и осторожно, однако у него было явное преимущество перед всеми нами – он с самого начала стоял ближе всех к границе поляны. А вот Рута двигалась ловко и легко, почти спокойно, если не считать вопль о помощи, отражающийся предслёзным блеском в глазах. Похоже проблемы (и очень большие, потому как я хотела сделать шаг, но вовремя почувствовала, как что-то начинает упираться в носок и отдернула ногу) были только у меня. Попробовала другой ногой наступить в другое место, но произошло то же самое. Ещё немного и у меня начнется ис… началось. Видимо распорядители решили, что отрезать мне путь к выходу – это слишком просто. Шипы начали приближаться ко мне сзади, вынуждая ступать вперед, туда, где с хлебом и солью встречали другие. Они сгущались вокруг меня, а я стояла (как дура) и представляла, что через мгновение-другое земля подо мной разверзнется, и меня выбросит на следующий круг ада.

– Китнисс, – голос, его голос, пытающийся выдернуть меня из пучины страха, увы, безуспешно, впавшие в панику тараканы кричали намного громче.

– Китнисс, дай мне свою руку! – слышу отчетливо каждое слово, но вот их смысл проходит мимо, крестясь, качая головой и приговаривая «А ведь ещё такая молодая… Ай-яй-яй…»

– Р-руку сюда гони! Живо! – мой рык, мой тон, почти моя фраза возымели действие, заставив, пусть и неосознанно, выбросить руку в сторону, а потом и полететь в ту же сторону, под воздействием некой силы, царапая лодыжки об острие иголок.

Чувство безопасности накрыло меня с головой, когда я грохнулась на грудь Пита, чуть не сломав тем самым рёбра моему спасителю.

– Ты меня спас. Опять, – выдохнула я, не имея ни желания, ни сил ни вставать, ни переползать на траву.

– А ты нас чуть не угробила своей фантазией. Опять.

Слово «нас» кольнуло в грудь, чуть правее сердца. Нас.

– Рута!

Перекатившись на спину, я вскочила и рванула к… й-я… Я не понимаю… Не понимаю, как это произошло. Просто в один момент кадр с воодушевлённой нахмурившей брови Рутой, сменился на кровавое пятно, ползущее в разные стороны от груди мёртвой девочки. Мёртвой… Рута мертва… Но она не должна была умереть. Не сейчас. Не так. А как же колыбельная? А цветы? Нет… Нет… Это не правильно.

Пит что-то там шептал, говорил, может даже кричал – понятия не имею. Я сосредоточила всё своё внимание на шоколадной пустоте, в которой пыталась найти отголоски жизни. Их не было. Не было и больше никогда не будет. Сейчас прилети планолёт и всё. Рута исчезнет навсегда.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, не-ет!!! – взревела я и ударила по стволу дерева – невинного и непорочного на первый взгляд, но прячущего внутри камеры, которые до мельчайших подробностей отсняли сцену убийства. – Вы не имели права! У вас нет никакого, ёжик вам в дышло, права её убивать!