Мда… как бы бредово это не звучало, но похоже, что у меня окончательно съехала крыша, которая и так последние два года держалась на волоске логики (да, полуженской-полутараканьей, но логики).

Слегка потеснив напарника, я присела на край пня, внемля ногам, вопившим о том, что они даже в кустики меня не понесут в ближайшие часы, и тому маленькому надоедливому таракашке, который являлся ярым фанатом Пита и всё время желал, чтобы я находилась как можно ближе к его кумиру.

– Я такая дура… Повела себя как идиотка и… – я усмехнулась. – И моя… Кхм… – сестра. – Мой друг сейчас бы сказал: «Ты уж определись, дура ты или идиотка!»

Пит обронил смешок, а я почувствовала, как его рука, обогнув спину, пристроилась на моем плече, вынуждая оное и все к нему прилегающее слегка напрячься.

– Ты не идиотка, ты просто…

– Дура.

– Девушка.

Одно другому не мешает.

– Просто смерть Руты выбила тебя из колеи.

– Вот, – именно этого я и не понимаю. – Как? Откуда такие эмоции, чувства? Я ведь её даже толком не знала! Вообще ничего о ней не знаю. – Кроме того, что она любит песнопения. – Вот ты знаешь, какой у неё любимый цвет, а?

– Ты же не думаешь, что это знание поможет её воскресить?

– Нет. Конечно, нет, но… – Моя душа выдавливала из меня то улыбку, то слезу и мешала выбрать из кучи мыслей, стучащих по решетке и требующих, чтобы их отпустили на волю, одну-единственную, верную. – Нет… Это так… просто одной сумасшедшей хочется знать какого цвета… новый отпечаток, оставленный на её сердце.

– Я думаю, что он белый, – нарушил Пит несколько минут молчания и затейливого щебетания птиц. – Такой же чистый как Рута.

А в этом что-то есть…

– И если тебе от этого будет легче, то могу сказать свой любимый цвет, – предложил парень.

– Не надо, – улыбнулась я на автомате и тут же прикусила язык. Его рука мгновенно слетела с моего плеча, а мне пришлось, чтобы он не подумал, что я оправдываюсь, повернуться и сказать ему прямо в глаза. – Я и так знаю твой любимый цвет. Оранжевый.

Уточнить или все же не стоит? Хотя… А! Ладно! Всё равно Штирлиц из меня никакой.

– Цвет заката.

– Откуда?.. – выдохнул Пит, на что я лишь многозначительно выгнула бровь и прищурившись спросила.

– А какой у меня любимый цвет?

Да, знаю, что это не честно, однако мой язык – это некое подразделение организма, подчиняющееся только мозгу, который очень редко бывает включен, так что… сами понимаете…

– Желтый.

– Откуда?..

– Ты же у нас Солнышко…

– Ах, точно… – улыбаюсь, нерешительно поглядываю на него сквозь прядь волос, упавшую на лицо, и понимаю, что неосознанно начинаю приближаться к нему, охваченная вполне однозначным, пусть и слегка неожиданным (лично для меня и лично в данную секунду) желанием поцеловать его. Но… как говорится, у Судьбы на этот день были совсем другие планы.

Пушечный выстрел заставил подскочить на месте и нервно оглядеться (да, пожалуй, именно это бесит меня больше всего, что ты не знаешь, где произошло убийство, а следственно не знаешь насколько это «где» близко к тебе). Но так как единственный человек, за жизнь которого я теперь переживала, находился передо мной, ни страха, ни смятения, ни тревоги я не почувствовала. Меня только один момент заставил нахмуриться.

– Пит, а сколько нас вообще осталось? – он последовал моему примеру, то есть тоже нахмурился, и задумался.

– Восемь? – пробормотал парень спустя несколько секунд и сам же себе ответил. – Нет. Уже семь.

– Семь?! – не поверила я. – А почему так много?

Оу, сейчас немного некорректно получилось, да?

– Я в смысле – как? Уже так много погибло? – не искренне, ни фига не искренне. Взгляд Пита подтвердил предположения об отсутствии каких-либо актерских способностей у сегодняшней меня и вынудил разочарованно выдохнуть. – Я не хотела сказать, что рада их смерти, уж точно нет, – уж точно не смерти Руты. – Но чем меньше их остается, тем… Просто… Я так устала… и хочу домой.

Домой… смешно…

– И так как я сегодня обложалась по полной, то впредь готова слушать только тебя. Вот куда скажешь, туда и пойдем!

Как же трудно мне далась эта фраза… Ведь я знаю, что он сейчас заставит меня продолжить путь, ведущий как можно дальше от Катона и Мирты, от тех, кого я мысленно уже убила шестнадцатью разными способами.

– Мы пойдем к профи.

Мне показалось, что я ослышалась, но нет – зрачки сужены, мускулы напряжены, руки сжаты в кулаки. Всё серьезно, но…