Шрифт:
Не-а, не догадается, а будет стоять и размышлять, воображая, что все вокруг идиоты и только она умная!
Я...
Беги, дура!
Но с места меня сорвал ни внутренний пинок и ни слова Пита, а чей-то хриплый крик (Лиса?!!) и пушечный выстрел, возвестивший о том, что нас осталось четверо.
И вот мы бежим. Опять. Это было бы смешно, если бы не было так подло.
Раньше спринт был для меня настоящим испытанием, после которого легкие редко оставались внутри, чаще я их выплевывала. Я уже не говорю о кроссе... Для меня пробежать километр – это все равно, что все круги Ада пройти! Это сначала кажется, что все не так плохо, как все рассказывали – вокруг твои друзья, они помогут, а под конец из ободранного воздухом горла на песчаную тропинку вслед за всеми внутренностями может вырваться только: «Убейте меня кто-нибудь!» И дело не в том, что у меня проблемы с выносливостью – нет, я могу на скакалке и десять и пятнадцать минут прыгать, а после этого чувствовать себя вполне живой, дело в том, что бег – это... «изобретение Сатаны». Я так и сказала нашему учителю физкультуры на последнем занятии, прямо перед тем, как поклялась, что больше никогда в жизни не буду бегать. И мне удавалось держать эту клятву – я даже когда опаздывала за подъезжающим к остановке автобусом не гналась, хотя прекрасно знала, что следующий будет только минут через пятнадцать – до начала Игр.
Здесь я все время только и делаю, что бегу. От кого-то. От чего-то. Куда-то. За кем-то. За чем-то... Надо сказать, у Судьбы паршивое чувство юмора. За одно только я ей признательна – за то, что она поместила меня в тело Китнисс, потому как если бы я попала сюда в своем теле, то... Стоп. Если бы я была в своем теле, то меня бы не отправили ни на какие Голодные игры!
Нет, Судьба, у тебя на шкале юмора ноль процентов! Ноль! Круглый такой нолик!
Судьба меня услышала – я поскользнулась на скрытом под снегом заледенелом камне и упала, больно ударившись коленкой.
– Ёжик!
Пит то ли почувствовал, что я отстала, то ли услышал мой полукрик-полурык и вернулся, чтобы помочь мне подняться.
Встала я без проблем, но стоило мне опереться на ушибленную ногу, как...
– Ёжик! Ёжик!! Ёжик, мать его, фаршированный ёжиками!!!
– Ты можешь бежать? – взволнованно спросил напарник, краем глаза следя за разрастающимся оврагом.
Я помотала головой, не в силах сдержать навернувшиеся на глаза слезы.
Как же это больно... Как же это не вовремя... Как же это не честно в конце-то концов! Это Пит должен был лишиться ноги! А я... А я устала...
Но прежде, чем из моего рта успела вырваться какая-нибудь глупость типа «Оставь меня!» или «Спасайся сам!», что в принципе характерно для таких инфантильных героинь как я, меня подняли на руки.
Хм... Правду что ли говорят – «все, что ни делается – делается к лучшему»? Ведь если бы Пит ранился, то я бы его ни в жизнь не дотащила, а он раз-два, раз-два (и так ещё раз сто), и мы на месте.
И вот мы-то на месте, и даже, как ни странно, Рог тоже, но ни теплой одежды, ни спичек не видно (нас обманули. Кто-нибудь удивился? Я нет), как и других трибутов. И если судить по падающим невдалеке деревьям, то либо Катон с Цепом уже несутся к нам, либо нас с ними скоро будет разделять гигантская бездна, и эти ёжиковые Игры будут длиться целую вечность!
– Я помогу тебе подняться...
Я вопросительно посмотрела на Пита, не совсем понимая, о чем он говорит.
– Залезть на Рог.
– Зачем? – все еще не догоняла я. – Если ты переживаешь, что земля под Рогом тоже начнет падать, то поверь мне – Рог упадет вместе с ней.
– Так безопаснее. Для тебя.
– Пит...
Это так мило и одновременно так глупо, что я не совсем понимаю как реагировать.
– Ты с ними один не справишься! Они же как два слона, а ты... Моська!
– Как всегда я тебя не понял, но спасибо за оскорбление!
– Пит...
– Лезь! – отрезал парень тоном, который я не могла проигнорировать – тоном моего папы. – А я что-нибудь придумаю.
Он помог мне вскарабкаться на Рог, что оказалось не такой легкой задачей. Недееспособность одной моей ноги плюс потерявшие чувствительность пальцы рук плюс хроническая усталость – все это не лучшие помощники, когда ты ползешь по золотому конусу, поверхность которого покрыта тонкой корочкой льда. Так или иначе, но с шестого раза у нас получилось запихнуть меня наверх.
– Придумает он что-нибудь, – возмущенно шепчу я, пытаясь перевернуться с живота на спину и сесть так, чтобы не потревожить раненую ногу. – Ну конечно... Да ты даже нормальные предсмертные слова не успеешь придумать... Идиот!
Как бы ему так помягче на это намекнуть, и при этом внушить веру в себя? Что если... О, нет...
– Пит! Что бы ты там ни делал – поторопись!
Катон весь в пятнах крови и кусках замерзшей грязи выбежал на поляну. Выбежал и замер. Гадко ухмыльнулся (по крайней мере я так думаю) и нырнул обратно в лес.
– Куда он?!
А ты, я гляжу, расстроился! Так хотелось побороться с большим злым профи?!
Тихо! Ты же понимаешь, что злишься не на Пита? Успокойся! Не можешь помочь делом, так помоги хотя бы словами!
– Могу только предположить... Он скорее всего решил, что против троих ему...
– Троих?
– Ну про мою ногу он не знает, а... зато видел, как мы с Цепом перемигивались.
– Когда это было?
– Это длинная и совсем неинтересная история!.. И видимо Катон решил сначала разобраться... Что за?..