– Она плакала.

– Какой чудесный я...

– Неожиданно, для того, кто вернулся с того света.

– И песенка моя...

– Еще она кусалась и пыталась убежать...

– Я-я-я...

– Девочка устала и хочет домой.

– Я-я-я-я...

– Нет. Мистер Эбернети, я думаю дело не в этом. Мы сказали ей, что Пит мертв.

А далее в нашей программе занимательная минутка мата от Хеймитча Эбернети.

– Мы хотели, чтобы при встрече с ним она была более радостной! – попыталась оправдаться женщина.

– Более радостной, чем сейчас?!

Я хихикнула. Сейчас. Сей-час. Сей час. Забавное слово.

– Немедленно сделайте ее нормальной!

Хеймитч бросил в докторшу убийственным взглядом, та поморщилась, но просьбу выполнила – вытащила у меня из руки иголку. Ментор пристально проследил за тем, как она покинула комнату, и подошел ко мне.

– Слушай меня внимательно, солнышко!

– Солнышко, – повторила я, хватая ментора за прядь волос. – Оно желто-красное... Оранжевое... Он любил оранжевый...

– Любит. – Сказал он. – Пит жив!

– Виж тип... – пробормотала я. – Тибюл...

– Китнисс! Пит жив!

– Жив?

Затычка в левом ухе, что искажала все проникающие в него звуки, растворилась.

– Жив...

– Да! Вы оба живы!

– Живы... – выдохнула я, выпуская на волю слезы облегчения. – О, Хеймитч!

Я обнимаю его, в большей степени для того, чтобы вытереть слезы о его рубашку, а он шепчет мне в ухо: «Все хорошо, солнышко, все будет хорошо...»

====== Часть III. Победитель. XII ======

– Кому читаешь? Кому, спрашиваю, читаешь?

– Никому. Себе.

– А чего же в голос?

– Так ведь стихи.

Борис Васильев «А зори здесь тихие...»

– Ты потря-асающая! Это были лу-учшие и-игры из тех, что я ви-идел! – протянул Флавий на прощание, и троица доставал наконец-то покинула комнату, оставив меня наедине с Цинной.

Два часа с ними были настоящим адом. Мне даже начало казаться, что я готова вернуться на арену, только бы не слышать больше ничего вроде «Я как раз ложился спать, когда она убивала того парня из шестого дистрикта» или «Когда ту девочку из одиннадцатого проткнули иглы, мне было так морально тяжело, что я даже отказалась от десерта!».

– Они могут быть слегка... утомительными, – кивнул стилист, подзывая меня подойти ближе.

– Слегка?! – Я выгнула бровь и подняла руки, чтобы Цинна мог надеть платье. – Да они бы труп достали! Он бы сам вырыл себе могилку и заколотил крышку гроба, только бы их не слышать!

Цинна улыбается и внимательно разглядывает свое творение, мне тоже не терпится посмотреть, но он качает головой.

– Подожди, ещё туфли.

Я без особых проблем справляюсь с застежками кожаных босоножек, напоминающих греческие сандалии, и поворачиваюсь к зеркалу.

Огненная Китнисс снова в строю! Легкая, почти прозрачная материя испускает нежный свет, и стоит мне пошевелиться, как по платью прокатываются трепещущие волны, и оно переливается из желтого в голубой и обратно. Пламя свечи, только немного сонное пламя – тонкий слой косметики не смог скрыть синяки под глазами, появившиеся из-за двух дней без сна. Хеймитч запретил врачам давать мне какие-либо лекарства, способные повлиять на психику, в том числе снотворное, а заснуть самостоятельно у меня не получалось, никак не могла заставить себя закрыть глаза больше, чем на несколько секунд.

– Что думаешь?

– Оно прекрасно, – улыбаюсь я, осознавая, что в этом платье, да еще с волосами, собранными сзади синей ленточкой, похожа на двенадцатилетнюю девочку. Эдакий мамин ангелочек, который держит в страхе весь двор – это меня глаза выдают. Но в целом я достаточно невинна и безобидна, в прочем... ничего нового.

– Готова?

Я киваю и, послав своему отражению воздушный поцелуй, иду вслед за стилистом к лифту. Мы спускаемся на цокольный этаж, где Цинна обнимает меня и оставляет в одиночестве. Именно здесь, в плохо освещенном помещении под сценой, пахнущим свежей краской и строительным магазином, мне вдруг начало казаться, что жизнь налаживается.

К тому же, через минуту я увижу Пита...

Толпа орет так громко, что я хоть и ожидаю, но все равно не слышу, как ко мне подходит Хеймитч, и испуганно отскакиваю в сторону, когда он касается моего плеча.

– Успокойся, это всего лишь я. Дай-ка на тебя взглянуть, – говорит ментор.

Я вскидываю руки вверх и кокетливо кружусь.

– Сойдет.

Звучит не особо ободряюще, но я не обижаюсь – Хеймитч слишком много для меня сделал, теперь я просто физически не способна на него обижаться.