— Твоя любимая Димпл уже связалась с ним. Она говорит, что любит этого безнравственного и опасного мужчину. Что я могу с этим поделать? Это не меня видели все целующейся с ним в парке, — язвительно заметила мама.

— Я запрещу ей, — сказал папа. — Она выйдет за этого человека только через мой труп.

— Уже слишком поздно.

— Что ты имеешь в виду? — на папином лице отразилось замешательство.

— Они уже переспали, — сухо ответила мама.

— Что?!

— Да. Так что, может быть, теперь поговорим о будущем, как взрослые люди?

Совершенно разбитый этой новостью, папа опустился на диван.

— Она пожалеет об этом, — прошептал он, его большие руки бессильно повисли. Такое крушение его надежд! От мысли о мужчине, похищавшем его дочь, он уронил голову на руки. Он тихонько стонал. — Эти японцы — чудовища. Сначала они забрали мою Мохини, а теперь и мою дочь!..

Мама демонстративно вздохнула.

— Знаешь, не стоит вести себя так, будто твоя дочь умерла. Она могла сделать что-то куда худшее. Кроме того, он только наполовину японец.

— Слушай, ты, жадная женщина, она не могла сделать ничего более худшего. Он съест вас обеих живьем и выплюнет в канаву, а мне придется сидеть здесь и смотреть на это. — В папином голосе было столько страдания, что мне хотелось вбежать в комнату и успокоить его. Сказать ему, что этого у нас еще не было. Его дочь была еще девственницей. Достаточно было бы одного предложения: «Папа, мы не спали». Еще не было слишком поздно сказать ему это, но тогда я потеряла бы Люка. А я хотела Люка больше всего в мире. Папа был не прав относительно него. Пройдет немного времени, и он увидит, как не прав он был насчет Люка.

Итак, Люк пришел к нам на ужин.

Он принес маме огромную коробку импортных конфет, перевязанных лентой. Вид толстой кремовой коробки и бархатного, им лично завязанного банта растопили лед в ее алчном сердце. Она посадила Люка за стол напротив папы. Я никогда не видела ее более воодушевленной, более общительной, чем в тот вечер. И даже не могла подумать, что она способна так сиять. Мама превосходно играла роль радушной хозяйки. Все было безупречно: еда, сервировка, темы для общения, которые она с улыбкой предлагала, немного тесноватое ей, но элегантное платье. Мама совершенно владела ситуацией. Люк был очарователен и вежлив, но могу сказать, что к маминым ухищрениям понравиться любой ценой он остался равнодушен, и втайне была рада этому.

Он смотрел на все так, будто это было представление, поставленное для того, чтобы развлечь его, и мама была в главной роли. Его цепкий взгляд ничего не упускал.

Папа сидел без всякого выражения на лице, молча. За своими очками он выглядел беспомощным и несчастным. Я уже, было, стала думать, что все мы недостаточно утонченные для того, чтоб понравиться Люку, когда он поймал мой взгляд.

— Красивые цветы, — прошептал он.

На моих щеках выступил румянец, мне было приятно, что он заметил мое рукоделие, но, уловив мамин бдительный взгляд, я кротко опустила глаза. У меня была своя роль. Роль скромной невесты.

— Итак, какие у вас намерения относительно нашей дочери? — спросила мама после того, как Белла подала десерт. Где мама научилась делать такой лимонный мусс? Все в комнате замерли. Папа положил ложку и наклонился вперед. Рука Люка замерла.

— Только самые благородные и своевременные, — ответил он.

Мама улыбнулась.

— Конечно, я никогда не сомневалась в порядочности ваших намерений, но никогда не мешает узнать о намерениях поклонников нашей дочери. Кроме того, она так молода и так невинна.

Я молилась, чтобы мама остановилась на этом, и так и произошло.

Глаза Люка потемнели.

— Именно так. Эта ее невинность сначала и привлекла мое внимание, — сказал он так тихо, что мне пришлось прислушиваться, чтобы уловить его слова. Потом он сделал маме комплимент по поводу лимонного мусса. — Невероятно вкусно, — похвалил он. Мама должна дать рецепт его повару.

Мама сдержанно улыбнулась. После того как Люк ушел, мама с папой снова поссорились. Мама сказала, что папа сидел, как идиот.

— Гладильная доска сказала бы больше, — язвительно заметила она.

Папа обвинил ее в том, что она чуть ли не ботинки Люку лизала.

— Будь осторожна, — сказал он. — На его ботинках куски внутренностей других людей.

Мама просто бросила на папу ядовитый взгляд и открыла принесенную Люком коробку конфет. Выражение ее лица изменилось на жадное, как будто она уже забыла о папе и его тревоге за меня. Разгневанный, он набросился на нее и выбил коробку из ее рук. Конфеты взлетели в воздух. Кусочки золотистой бумаги парили вокруг мамы.