– Если пить, то до потери сознания, если драться, то до последнего противника, если любить, то до безумия, - теперь получилось растянуть губы в ухмылке. – Так Наставник говорил.

– Господи, как ты с ним не свихнулась только?

– А кто тебе сказал, что я не свихнулась?

– Дурная ты, Алиса Шутер, но милая, - тепло сказал доктор, проверяя повязки и доставая иголку капельницы из вены. – Сейчас отправляешься спать. Две недели полного покоя, никаких переживаний, физических нагрузок, даже тренировок.

– Сурово…

– А нечего было так всех пугать. Бартона еле успокоили. Личными запасами Старка, между прочим. На Тора и Стива они не подействовали.

Алиса ничего не отвечает, она подозревает, что Клинт испугался не за неё, а её, увидев горящие адским пламенем глаза. Брюс уходит, а Наташа помогает Ал сесть и переодеться в пижаму. Добравшись до комнаты, едва не упав несколько раз, благо была поддержка в лице сердобольной Наташи Романофф, она первым делом быстро поблагодарила шпионку и попросила оставить её одну. Кружилась голова, тошнило просто нещадно, а показывать слабость перед кем-то было ещё невыносимее этих страданий. Всё зашло слишком далеко, вышло за пределы допустимого. Теперь “Мстители” знают, что она диверсант, специализирующийся на робототехнике, а так же то, что она минёр, тактик, техник и ещё многое… И, да, что она имеет суицидальные наклонности и шаткую нервную систему они знают уже давно. Знай Брюс о том, что у них похожие проблемы со вторыми Я, то… Хорошо, тут существовало два варианта. Первый: седатики, антидепрессанты, фактически, наркотики, до конца жизни, и второй: медитация, полный самоконтроль и тихое и спокойное место до конца жизни. Япония, Норвегия, Канада, Аляска и ещё множество мест на выбор, где главное условие – покой, дремучие леса и, хоть три месяца в году, снег – соблюдается. Смешно, оба варианта до конца жизни, которая в любом из них закончится скоро либо от наркотиков, либо от скуки.

Ал включила холодную воду в раковине и выплеснула на лицо, смывая и проклятый грим, и грязь с лица. Жизнь, и так не комедия, начала подозрительно напоминать дешёвый ситком с пьянчугой-сценаристом. Скоро её ждёт тяжёлый разговор, команда обязательно спросит с неё за всё, что она скрывала и что так нечаянно открылось. И что делать? Лгать она не умеет, и не станет. “Мстители” сделали для неё больше, чем предполагают, больше, чем вообще было возможно сделать для трёхлетней девочки, бежавшей с семьёй от разрушающих привычный яблочный мир Стражей.

Она приподняла чёлку, придирчиво осмотрела линию роста волос, затем распустила косу, перебрала пальцами отдельные пряди. Так и есть, пробивается седина, надолбом пока ещё белый пушок, можно отговориться тем, что волосы растут, а в общей массе уже заметны седые волоски, как бы она их не прятала. Седеть в восемнадцать лет – странно, но вполне закономерно, если подумать. Ладно, не нужно зацикливаться на такой глупости, есть дела важнее. Алиса отбросила волосы за спину и усмехнулась. Мама обещала, что она вырастет прекрасной принцессой, и принцы будут съезжаться со всех концов земли, чтобы просить её руки. Видимо, не такая она красавица, если ни один принц не примчался на белом коне, чтобы забрать её из этого ада под названием Жизнь. Хотя нет, один принц всё же был, но… он был младше её на четыре года и встретились они не в тех условиях, когда можно было об этом думать.

Когда Алиса вышла из ванной комнаты, приведя себя в относительный порядок, её уже ждали.

– Привет, - тихо произнёс Клинт, видимо Брюс уже предупредил его, что громко говорить при Алисе пока нельзя. Странно, но он не выглядит пьяным, от него даже не пахнет алкоголем. – Ты как?

– Привет. Всё хорошо.

– Я принёс твои вещи, - он жестом фокусника достал из-за спины Шальную и пояс со снаряжением и сумкой. – И нашёл твои очки.

– Ты пришёл узнать о глазах? – наконец спрашивает она в лоб. Клинту эта прямолинейность и искренность очень нравится, как и веснушки на ключицах, за которые так и цепляется взгляд. Сейчас на ней нет привычной полностью закрытой одежды, а только пижама с расстёгнутым воротом, лишь грязноватый, с пятнами крови, бинт на шее мешает. Бартон думает, что когда она уберёт эти проклятые тряпки, то обнажит не тело, но душу. Нет, он сам их снимет, будет ли аккуратно разматывать или рванёт тонкие хлопковые ниточки, рискуя её задушить, не важно. Важно, что он будет целовать оголившуюся кожу, пусть там будут страшные шрамы, ожоги или след от удавки.

– Нет. Конечно же, нет, - он буквально зависает, рассматривая её в открытую и не таясь. Но ведь он и пришёл сюда признаться. Признаться, что не может больше смотреть на то, как она истязает себя, как мучают её призраки людей, которых она так и не может отпустить. Спросит: “Почему?” – он ответит: “Я тебя люблю”.

– Все хотят об этом знать, когда видят, - тихо говорит она. Алиса очень устала, и Клинт об этом знает. Лучше было бы прийти позже, когда она будет в состоянии здраво мыслить, не засыпая на ходу. Но он скажет и уйдёт, оставив неясную цепочку воспоминаний и собственное сердце.

– Я никому об этом не скажу.

– Я сегодня и так наделала глупостей больше, чем следовало бы.

– Из-за этого ты называешь себя монстром?

– Из-за того, что начинается позже. Господи, как я это ненавижу, - она закрывает лицо ладонями и всхлипывает. Сегодня был безумный день, что измотал и тело, и душу. Иначе она и не умеет, либо с полной выкладкой, либо никак.

Клинт наконец обнимает её, трётся подбородком о макушку, устраивая её голову на своём плече, игнорируя проклятый запрет на прикосновения. Почему она решила, что не любит, когда к ней прикасаются? Не хочет делиться своей болью, своей ненавистью и страданием? У Клинта Бартона самого достаточно такого груза за плечами, но он готов взять себе и часть её. Потому что вместе им будет легче нести их грехи. Он чувствует, как её мелко-мелко трясёт, как напрягаются и вновь расслабляются мышцы и осторожно гладит руками по спине, вдоль позвоночника, контролируя её реакцию, чтобы не причинить боль. Он не хочет делать ей больно, особенно сейчас, когда между ними всё так хрупко и может разбиться с хрустальным звоном в одну секунду.

– Я так это ненавижу, - продолжает она, совершенно не думая, что говорит. Она сейчас готова ответить на любой вопрос, рассказать всё. Просто это уже невозможно: все эти тайны, стремление спасти мир от надвигающейся угрозы, когда сам мир и стал этой угрозой. А рядом Клинт, такой тёплый и хороший, в объятиях которого можно спрятаться от всего, который был с ней всегда, даже если он об этом и не знал. И сердце, живое и настоящее, бьется в ладонь в груди напротив. Она бездумно протягивает руки и обвивает мужскую талию, крепко сцепляет ладони в изгибе поясницы, там, где так удобно и правильно ложится рука. – Когда люди это видят, они убегают с криками, они называют меня чудовищем, дьяволом, пытаются скорее убить меня. Знаешь, что самое страшное? Что они правы. Что меня надо было убить раньше, когда можно было. Это… Это как проклятие… Когда глаза меняют цвет, я просто схожу с ума…