– Наташа, посмотри сюда, - Ал повернула голову химеры. Женщина присела и коснулась её неживого лица рукой.

– На ощупь как настоящая кожа.

– Думаю, и волосы тоже максимально приближены к настоящим. Кто-то очень постарался. Можно и поверить, что это настоящие люди. Если бы они сделали обогрев под температуру человеческого тела, даже я бы засомневалась.

Девушка рассекла “кожу” ножом в нескольких местах, добралась до металлической обшивки, содрала и её. Ей нужно было найти хоть что-то, что выведет её на производителя, но она была почти уверена, что в этом замешано и правительство. Копии были слишком хороши даже для Виктора Фон Дума или для Нормана Осборна. Здесь нет импровизации, здесь полное соответствие параметрам, а такое при помощи простых наблюдений не создашь. Не было ли это запланированной диверсией?

– Ал, ты хорошо в этом разбираешься?

– Достаточно, - она потянула за какой-то провод и достала плату, покрутила её и выбросила. Потом вытянула ещё одну. – Нужно найти хранилище информации и узнать, чьих это рук дело. Или хотя бы приёмник сигнала. На худой конец клеймо изготовителя.

– Вот последнего ты точно не найдёшь.

– Что такое “Hummer Industries”? – Ал извлекла какую-то деталь.

– Они были конкурентами Старка, но это было где-то два или три года назад. Джастин Хаммер был арестован, компания заморожена и передана под контроль Совета Безопасности.

– “Вторичное использование”… Кажется, они это так называют. Понимаешь, мой командир говорил, что оружием на войне не разбрасываются. Тем более, таким хорошим. Думаю, вскроем остальных и найдём ещё больше. Чёртовы чиновники, не успокоятся, пока не посадят всех на цепь, - девушка поднялась на ноги, распотрошенная кукла её больше не интересовала. В своё время она была бы рада захватить её с собой, у них часто не хватало хороших материалов, и мародёрство было едва ли не самым верным выходом из ситуации. Она ещё помнила, как загорались глаза Тони, когда они со Стивом и Халком притаскивали домой очередную кучу металлолома. И как из этой кучи он сооружал что-то новое и нужное, что защитит их всех. За этот огонёк в погасшей душе когда-то гения миллиардера, плейбоя и филантропа, а сейчас просто гениального механика, преступника и предателя Тони Старка, Алиса, раз за разом, рвалась в бой, доставая нужные материалы. Кажется, тогда и появилась эта шутка, что Тони из кучи металлолома может собрать живого человека.

– У тебя паранойя. Правительство не стало бы устраивать облавы на тех, кто защищает страну.

– Мисс Рашмонд… - пропел по общей связи Старк. – Вспомните-ка обстоятельства нашего знакомства.

– Наташа, я согласна с тем, что меня трясёт уже битый час в лихорадке. Я согласна с тем, что левый глаз видит на несколько диоптрий хуже правого, но я не слепая, у меня по роду деятельности зрение должно быть отличным. Я согласна с тем, что пить энергетики я больше в жизни не буду, потому что чувствую себя как часовая бомба со свободным отсчётом. Вот с этим я согласна, но паранойя в список моих психических расстройств не входит. Они с радостью отправили на Манхеттен атомную бомбу, не послушав доводов разума в лице директора Фьюри … - Шутер тяжело прислонилась к стене дома, около которого они стояли, потом сползла на землю, с хрустом сгибая колени. – Ты же сама знаешь, что они считают вас опасными. “Мстители” стали слишком сильными фигурами на шахматной доске. А это никому не нужно. Никому не нужны солдаты, которые будут оспаривать приказы.

– Ал, с тобой всё в порядке? – голос у Наташи стал строгим, она подошла к девушке и положила прохладную ладонь на пылающий лоб. – Да у тебя же температура!

– Я сказала об этом минуту назад, - выдохнула Шутер, стирая испарину. – Это не к добру. Вот это всё только лёгкий аперитив перед обедом.

– Предчувствие?

– Звери всегда чуют опасность. А я больше доверяю инстинктам.

Ал была готова откусить непослушный язык, который неожиданно стал жить своей, отдельной от разума жизнью. Она слишком много болтает, но слова сами рвутся из горла, слишком долго она уже молчит. Так всегда было, этому её научила мать, которую Алиса на удивление хорошо помнила, хотя потеряла её ещё в том возрасте, когда мало воспоминаний сохраняется. Когда тебе плохо – молчи. Проще запереть боль и ненависть в себе. Так ты не причинишь вреда близким людям. И не важно, что она будет медленно уничтожать тебя изнутри, пока не выест окончательно и от тебя не останется пустая оболочка, которая потом просто исчезнет, растворится в людском потоке. Да, мама всегда была такой, она привыкла жалеть себя всего десять секунд, а потом натягивать на лицо улыбку и идти в этот уродливый мир, что жаждал её крови и крови ей подобных. Это и свело её с ума. Сначала её, а потом и отца.

Мама была очень красивой женщиной, даже красивее, чем Наташа. У неё были длинные волнистые волосы цвета спелых яблок, налитых жарким солнцем, которое косыми лучами путалось в ярком каскаде, расцвечивая его всеми оттенками красного. И зелёные глаза, как первая весенняя листва. И светлая кожа с розоватым оттенком, как цветущая яблоня, не болезненно-бледная, как у самой Ал. От мамы даже пахло спелыми яблоками с корицей и медом. Алиса привыкла сравнивать маму с природой, она ещё помнила, как в мирное время они вдвоём сидели в большом саду, под яблонями, и мама рассказывала сказки, и всё было хорошо, как и бывает в раннем возрасте.

– Когда ты вырастешь, ты станешь самой красивой девушкой на свете. Со всех концов страны будут съезжаться принцы, чтобы просить твоей руки, - говорила она, расчёсывая длинные пушистые волосы маленькой дочери, что сидела у неё на коленях.

– Я буду такой же красивой, как ты, мама?

– Нет, ещё красивее.

А потом прекрасный сад сменился крохотной детской комнатой без окон, где была уставшая мама и подрастающая Алиса. Мама часто уходила куда-то, бывало, долго не возвращалась, и за ней присматривали ещё несколько женщин, которые жили вместе с ними. Они уже не были такими красивыми, но она об этом не говорила. Когда она попала в бетонную коробку, она вообще старалась не говорить с кем-то, кроме мамы. Мама приходила ещё более уставшая, иногда от неё пахло лекарствами и гарью, но уже не яблоками.

– Девочка моя, милая, хорошая, - она обнимала дочь и украдкой плакала. А Алиса ещё не понимала, что за стенами их убежища лютует война и старуха Смерть пожинает обильный урожай. Но в волосах цвета спелых яблок уже виднелись серебристые нити седины, а под глазами залегли складочки и тени, как у незнакомого мужчины с забавно торчащими тёмными волосами, который иногда приходил спорить с мамой. От него пахло потом, табаком и алкоголем, и Алисе он совсем не нравился, потому, что он смотрел на неё очень тяжёлым взглядом, в котором сквозила неизвестная смесь гнева и нежности. Уже гораздо позже она узнает, что этот мужчина был влюблён в её маму, но та предпочла ему её отца.