Они смотрели друг на друга, и Пьетро не узнавал сестру, на людях такую тихую, почти забитую, но с диким взглядом и бурлящей ненавистью внутри. Наедине с ним она была другой, властной и любящей, позволяя себе чисто женские ужимки и капризы. Кажется, Пьетро только сейчас понял, как повзрослела его маленькая сестрёнка.

– Ты обещала мне, — упавшим голосом произнёс он, заключая лицо Ванды в свои ладони.

Глаза у неё были ясные-ясные, большие, словно блюдца, а личико такое детское, что его хотелось целовать и целовать. Она надула губы, и брат испытал непреодолимое желание прикоснуться к ним, что он и сделал. Ванда отвернулась.

– Обещала, что не бросишь…

Сестра подняла голову и вздохнула. Тучи над их головами были серые, лёгкие, накрапывал мелкий дождик, а она дико мёрзла, одетая в короткое тонкое платье. Пьетро нравилось, когда она надевала юбки или шорты: он любил смотреть на её ноги и собственнически сжимать её колено.

– Давай останемся, — повторила она, чувствуя, как предательская слеза скатилась по щеке. Девушка задрожала.

– Нет, давай уйдём. Если ты боишься того, что он с нами сделает, то не бойся. Я защищу тебя. Да мы в любом случае дадим отпор.

– Что мы будем делать потом?

Пьетро воодушевился:

– Найдем Мстителей. Убьем Старка. Помнишь, как мы планировали? Ты лезешь ему в голову и сводишь с ума, показывая его самые дикие и сокровенные страхи. Он сам лишится рассудка, — глаза парня, не мигая, уставились сестре за плечо, и он больно схватил её за запястья. Он всегда был слишком импульсивен и в порыве ярости придумывал самые изощрённые пытки для объекта их ненависти. Он не скупился на угрозы, но Ванда его не боялась. Она понимала его состояние и разделяла его мечты, готовая делать всё, что он скажет. Но не сегодня.

Ванда уходить не хотела, и Пьетро ушёл сам, прекрасно всё прочитав в её глазах. Девушка не успела даже набрать в грудь воздуха, чтобы ответить ему, как он внезапно исчез. Исчез быстро, как он всегда это делал, и ничего не сказав на прощание. Ванда часто задышала, хватаясь за живот, готовая тут же броситься бежать следом.

– ПЬЕТРО!

Ванда прислонилась к ограде и упала на мокрую свежую траву, совершенно не думая о том, что может простудиться. Из горла у неё вырвался крик, глаза застилал туман.

– Ну зачем?!

– Он всё поймёт и простит тебя, — мягко попытался утешить её оказавшийся рядом Альтрон. Капли дождя на его броне были похожи на миллионы снежных шаров.

Ванда покачала головой и горько разрыдалась.

***

Она ворочалась в холодной постели, слишком большой для неё одной, и всё никак не могла уснуть. Глаза слипались от пролитых слёз, но сон не шёл, заставляя её думать. Ванда коснулась того места, где обычно спал Пьетро, и уткнулась в подушку, сдерживая рвущийся из горла вопль. Ей хотелось перемотать время назад, чтобы Пьетро никогда не узнал о планах Альтрона и сейчас был рядом. Девушка страшно жалела о том, что в последние ночи запрещала ему спать с ней. Ей хотелось вновь ощутить его тепло, прижаться к накачанной груди и закинуть ногу ему на бедро, вдыхая его аромат. Ей нравилось, как он пахнет. Он пах мужчиной.

Ванда часто выгоняла Пьетро из кровати, когда злилась на него или когда они дико ссорились. Но также часто и прощала. Целый год они жили в замке Штрукера, но даже там умудрялись пробираться друг к другу в комнаты и спать под одним одеялом. Штрукер знал и недовольно скалился, но чаще всего молчал. Ему было плевать, что делали близнецы наедине друг с другом. Но даже там Ванда не выгоняла Пьетро, он был ей тогда нужен словно воздух. Ей было страшно и непривычно в чужом месте, её трясло от ужаса и подслушанных разговоров о том, что очередной подопытный скончался в диких муках. А Пьетро всегда был рядом и целовал ей веки, говоря, что с ними такого никогда не случится. Ванда всегда боялась, что брат не переживет экспериментов, боялась, что и она умрёт, а Пьетро останется один на один со своим горем, но после сказанных слов успокаивалась.

Ванда помнила, что в последний раз выгнала брата из постели года два назад.

Дело было летом. Они опять сбежали из приюта и шатались по улицам жаркими душными ночами, и Пьетро заставлял её поднимать голову вверх и смотреть на звезды. Он приятным голосом щекотал ей ухо и показывал различные созвездия, но девушка не слушала. Голос брата успокаивал, убаюкивал и она, положив голову ему на колени, засыпала, блаженно улыбаясь.

Потом они ночевали в каком-то притоне, где-то в полуразрушенном старом доме, где постоянно тусовались наркоманы, проститутки и представители различных субкультур. У них был съеденный молью плед и отдельный матрас на полу, плохо пахнущий и грязный. В притоне никто на них косо не смотрел. Хотя все знали, что они брат и сестра, но абсолютно никому не было дела до того, что они так страстно смотрят друг на друга, постоянно ходят вместе, словно приклеенные, и целуются чаще, чем любовники. Им часто предлагали поучаствовать в какой-нибудь оргии, и никто никогда не назвал их уродами за их порочную связь.

Иногда, глядя, как Пьетро флиртует с очередной девушкой, с пирсингом во всех немыслимых местах, она думала, что все мужчины рождены бабниками, и ужасно ревновала. Она буквально сгорала от ненависти ко всем женским особям в этой небольшой квартирке. Ванда обижалась на брата и по ночам выталкивала его с матраса на пыльный пол. Он недоумённо моргал сонными глазами и бурчал, что-то про женщин и красные дни календаря, чем выбешивал Ванду ещё больше. Он искренне не понимал, в чём дело, либо искусно притворялся.