Трандуил трепал его по руке, и Бард едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в ответ. Доверия к королю лесных эльфов у него не было ни на грош. Доверял он только высокой эльфийке, обещавшей позаботиться об его Ингрид. Про себя Бард был уверен, что гномы давно мертвы, но убедиться самому не мешало бы. А если нет — желательно отправить их в чертоги Ауле, Махала или куда подальше, в пасть к Балрогу — благо, был и повод, и возможность, и поддержка. Для чего еще нужны переговоры? При воспоминании о сожженном Эсгароте, городе ненавидимом и любимом, он…

…он будет держать себя в руках, отвечал он Трандуилу. Да, гномы виноваты несомненно! Но слова эльфа о том, что они сами отдадут свое золото, «стоит только хорошенько попросить», заставляли его предвидеть последствия куда лучше короля Мирквуда, тоже имеющего к Торину личные счеты.

За ними ехали сын Трандуила и его военачальник. Оба в зеленой, расшитой серебряными нитями одежде, они тихо переговаривались друг с другом. Выглядели они при этом не слишком довольными и с отвращением поглядывали на стервятников, не отстающих от эльфийского войска, ровными колоннами шагавшего позади. За эльфами шли люди — охрана, стражники и все, кто мог держать оружие; таких оказалось тоже немало.

Путь был не длинен и не долог — на три-четыре ночевки. Эльфы мгновенно расставляли шатры; люди иной раз спали и под открытым небом. Бард ночевал один, не желая без необходимости общаться с кем-либо. День был еще терпим, но ночь… Ночью безделье сжирало его, не давая забыться, заставляя думать все о том же. Раньше хоть первое время беспамятства после пробуждения он был счастлив — с ним была Ингрид. Теперь ее не было даже в его снах… Мрак казался еще более непроглядным после лучика надежды, осветившего его жизнь, и почти погасшего.

До Одинокой горы оставался день пути.

========== Часть 37. Ловушка для чудовищ ==========

Факел зашипел и совсем зачах, рассыпался на каменном полу мелкими пепельно-красными огоньками. Потом и они погасли… Отряд оставался на месте, ожидая команды короля.

Через некоторое время тьма перестала быть непроглядной. Старинные изображения или, скорее, письмена проявились на стенах, давая призрачный зеленовато-голубой свет.

— Не думал я, что это еще работает, — удивился Торин, проведя ладонью по знакам, казалось, в ответ заполыхавшим сильнее.

От широких горизонтальных полос сверху и снизу шли сложные орнаменты, схожие очертаниями с вышивкой на одеждах гномов, принадлежащих к королевской династии.

Но некогда было любоваться на местные чудеса — гномы вытаскивали из завала все, что можно было достать без риска сильнее засыпать проход.

Балин, все еще поглядывая на напуганного хоббита, отряхивал любимый красный кафтан, вытрясал каменную пыль из бороды, уже не казавшейся белой и ухоженной.

Двалин криво улыбался своим мыслям — видно, думал о ловушке, мечтая поквитаться с раззолоченной ящерицей. Пусть не первым, пусть хотя бы вторым ударом…

Бофур успокаивал стонущего Бомбура. Тот разлегся на полу, раскинув руки-ноги, и не желал двигаться с места. Толстяк уже вообразил себя запеченным барашком, который Смауг приготовит себе на десерт. А быть чьей-то едой — даже драконьей! — Бомбуру не хотелось!

Младшие гномы, впервые видевшие гору изнутри, изумленно рассматривали стены, поражаясь и радуясь их великолепию. Как должен выглядеть тронный зал, если самые глухие закоулки жилища их предков так впечатляют? Почти два века запустения прошло, а стены остались гладкими и ровными, четкие линии радовали глаз. По краям прохода, слева и справа, в полу было предусмотрительно сделано небольшое углубление, куда плавно стекала вода, то тут, то там, все же рассекавшая серебристый рисунок, обладающий, казалось, собственным сиянием. Жанна дотронулась до поблескивающей темной струйки — вода была теплая.

— Да, дочка, — грустно усмехнулся Балин, словно все здесь тревожило его сердце. — Здесь есть целебные источники, и водоводы для горячей и холодной воды, если не испортил дракон, должны работать. То, что сделано гномами, служит вечно… — с гордостью добавил он. Потом, откашлявшись в кулак, обратился к Торину: — Ты помнишь дорогу?

Король, усмехнувшись, посмотрел на старого гнома — единственного, к чьим советам он прислушивался. На запыленном лице глаза Торина будто стали ярче, чем обычно, отражая странный узор стен, и взгляд его становился все спокойнее и увереннее.

— Эта гора — мое сердце, душа моего народа. Такое не забудется, сколько бы столетий не минуло… — он говорил негромко, почти шепотом, но гномы сразу замолкли, обернувшись на звук его низкого голоса.

Отряд, не задерживаясь, шел за ним — он совсем не путался в вязи сложных поворотов и разветвлений. Изображения на стенах переплетались, словно повинуясь некоему странному ритму, мерцали собственным неярким светом, менялись, переливаясь всеми оттенками бирюзы, лазури и небесной синевы. «Поистине королевские цвета», — подумала Жанна. Ближе к выходу линии были тонкие и прямые, по мере продвижения вглубь они ветвились и расширялись, ярче светились в местах поворотов и развилок. Наверное, опытному глазу они могли указать путь. Бильбо понял: ему на редкость повезло что найти Дракона, что вернуться к отряду. Однажды промахнувшись с поворотом, можно было забыть про дорогу назад!