«Хороший день, чтобы умереть! Но мы постараемся выжить…»

Первому же орку, замахнувшемуся ятаганом, он снес голову — черная кровь фонтаном рванулась из шеи и пролилась на него. Гном отпихнул ногой вонючий труп, который никак не хотел падать — мешал, загораживал обзор!

Развернувшись, с мерзким хрустом пробил грудь другому орку, замахнувшемуся на его товарища. С трудом выдернул секиру, застрявшую в доспехе. Гном кивнул, ни на секунду не прерывая бой…

Гномы, стремясь уничтожить врага и помочь союзникам, медленно, но верно пробивали брешь в защите второго отряда. Эльфы сменили луки на мечи; у них, как и у гномов, появились первые раненые, не желавшие покидать бой. И убитые… Рядом с Даином, всхлипнув, с тяжелым болтом в груди осел гном, которого он только что уберег от удара: выстрел в упор пробил стальной доспех. Даин отпрянул, спасаясь от неминуемой смерти, и тут же метнул нож в горло орку, снова взводящему арбалет. Выронив свое оружие, тот упал, выпучив глаза, кромсая пальцы о лезвие. Даин подхватил товарища — бедняга дышал часто и хрипло — оттащил подальше, чтобы не затоптали свои и чужие. Больше он ничего не мог сделать, не было времени снять доспех, перевязать рану, а значит, и стрелу лучше не трогать. Так что, наказав раненому не двигаться, Даин метнулся обратно к орку, с трудом вытащил скользкий от крови нож, полоснул живучего врага по шее — он захрипел в последний раз, булькнул кровью и затих.

Орки отступили и рассредоточились между камней, попытавшись затаиться и перейти в оборону, но гномы и эльфы, перейдя в атаку, не давали им продохнуть и взяли уже основательно поредевший отряд в клещи. Они упорно и безжалостно добивали противника и наконец, хоть и не без потерь, расправились с отрядом орков. Никто не просил пощады и не надеялся ее получить. Прислушались — вроде тихо… Подхватив раненых и оставив убитых, гномы поспешили к своим, вниз, в долину, над которой разрастался страшный гул смертной битвы — лязганье, крики, тяжелый стук от жестких ударов то ли стрел, то ли мечей.

Эльфы же отдали своих раненых на попечение гномов, а сами остались проследить за дорогой на случай появления новых вражеских отрядов. Они затаились там, где неширокая тропа совсем сужалась, протискиваясь между высокими скалами, и пройти по ней можно было только по одному.

***

Тишина давила предчувствием беды. На черную землю Эребора упали первые звезды холодного зимнего неба.

И тут же бесследно растаяли.

— Слишком тихо стало, — проговорил с тревогой Балин, — вряд ли это из-за Барда. И Роак куда-то запропал!

— И Даин не объявлялся, а ведь он должен уже подойти, — Торин всматривался в светлые шатры, но они были слишком далеко, у самого горизонта. — Кили, взгляни!

Черноволосый гном, улыбнувшись, легко вскочил на кладку, балансируя руками, точно эльф.

— Они выдвигаются! — он, чуть качнувшись, тут же спрыгнул вниз. — Не только эльфы, и гномы тоже!

— Эльфы уходят? — нахмурился Двалин.

Но тут же в ответ, не оставляя места сомнениям, раздался тревожный сигнал рога.

— Даин трубит к атаке! Орки нагрянули!

Торин переглянулся с Двалином:

— Оружие есть, доспехи в сокровищнице, но мы не спустимся по веревкам. Гномы в боевой броне — не Жанна и не Бард! Разобрать завалы!

— Не Дракон так орки, — тяжело, будто умудренный жизнью старец, вздохнул Фили. — Золото Одинокой горы никому не дает покоя!

— Боюсь, все гораздо серьезнее, — Балин сложил руки за спину, нахмурился и медленно выдохнул, словно прогоняя налетевшую дрожь.

— Ты уверен? — нахмурился Торин.

Жанна, прижав руки к груди, переводила взгляд с одного на другого.

— Ты знаешь, кто никогда не упустил бы шанс изничтожить гномов и заполучить великие сокровища Одинокой горы, — глядя прямо на Торина, продолжал Балин.

— Больг, — с ненавистью и болью прошептал король, и Балин прикрыл глаза.

Проклиная свое мастерство, с гораздо большей яростью, чем строили, они разбирали высокую стену, ставшую вместо союзника их злейшим врагом. Оттаскивали или просто сваливали вниз валуны и камни поменьше. Кладка, уложенная гномами второпях, успела схватиться, став тверже камня, из которого была сделана. Драгоценное время уходило, как вода в песок, на бесполезную, пустую возню!

Черная линия на горизонте уже разбилась на отдельные зловещие нити, опутавшие долину. До главного входа не доносились удары и крики, но и так было понятно, что за мрак и ужас творится сейчас в низине.

Наконец, решив, что теперь они как-нибудь да переберутся, гномы, все в пыли и в мелких камнях, со стертыми в кровь руками, побросали где попало инструмент и поспешили назад, в Одинокую Гору. Напоследок они разметали запруду, чтобы вода стекла вниз.

В одной из комнат за сокровищницей ровными рядами лежали доспехи всех размеров — снаряжение для армии, которое гномы Трора так и не успели ни примерить, ни использовать. А как бы оно пригодилось тогда! Блестящую отполированную сталь украшал четкий ровный узор из черненого серебра с синими вставками. Доспехи были прочными и не слишком тяжелыми, особенно по гномьим меркам, и бойцы торопливо подбирали латы, помогая друг другу.

Жанна чуть выдвинула из ножен Каранлах, опасаясь вытаскивать его совсем: вдруг он не захочет возвращаться в ножны, пока не испробует крови исконных врагов? Его алое пламя превратилось в слепящее солнце, бьющее поздним вечером из-под свинцовых туч. Орков было и вправду много! Но она не боялась. Вернее… Страха за себя не было, как и боязни смерти. Страшно было подвести своего короля — не выдержать, когда понадобятся все силы; умереть до срока, не успев сделать все, что должно…

Жанна надела гномьи поножи — просто так, чтобы на ней было хоть что-то, отмечающее ее принадлежность к гномам и гномьему королю. Примерила шлем, согнула и разогнула перчатки. С сожалением отложила кирасу, решив, с непривычки помешает.