А ведь как помогали бургомистру в делах эти глазки и этот ротик, цены им нет! Сколько сделок заключено, сколько друзей приобретено… Почему сейчас все без толку?

Градоправитель ничего не понимал. Ладно бы только вдовушка! Но множество очаровательных девушек крутилось около Торина, стреляя глазками, призывно улыбаясь, словно невзначай касаясь его… Никакой реакции. А ведь, увидев в его окружении сероглазую замухрышку, бургомистр думал, что разгадал склонности гномьего короля!

Вот с оболтусами-племянниками Торина проблем не было — дамы докладывали, что не связанные обязательствами юные принцы просто не давали им продохнуть. Бургомистр решил было, что интересы короля гномов направлены в несколько иное русло. Это бы не сильно его удивило, однако через пару дней слуги доложили: у гнома с его спутницей все в порядке. Хотя на других девушек он внимания не обращал. И чего он нашел в этой пигалице?

А ведь бургомистр знал толк в особых услугах! У него было много заказчиков, приезжающих издалека, и он всегда славился тем, что находил способ выполнить любые их фантазии. Кому-то нравится мучить других, кто-то испытывает наслаждение от собственных страданий, да мало ли что еще? Главное — они щедро платили! А за деньги бургомистр готов был на многое. Жаль только, что в стенах ратуши дело не пошло, и изысканные развлечения пришлось перенести в здание неподалеку.

После некоторых забав его гостей и друзей приходилось прибираться, и делал это специальный человек. Его бургомистр использовал редко и сам его слегка побаивался, хоть и держал всегда под рукой. Этот тип, как плохо прирученный дикий зверь, мог тяпнуть хозяина за руку, если тот недостаточно сытно его кормил. Зато он был не болтлив и без малейших угрызений совести выполнял самую грязную работу.

А вот для Барда узреть результат подобных развлечений было бы слишком. Не то чтобы бургомистра сильно заботило самочувствие его правой руки. Однако он хорошо помнил, как тогда, после разгона швали на рыночной площади Бард заявился только через неделю, вдрызг пьяный, с мутным взглядом, в измятой, грязной одежде, с пятнами, подозрительно похожими на засохшую кровь. Оказывается, он разнес в хлам пару пивнушек. И потом еще долго приходил в себя. Так что градоначальник не хотел, чтобы ценный инструмент сломался раньше времени…

А теперь, из-за весточки от Трандуила, бургомистру придется самому общаться с этим гномьим королем и помогать ему. А тот просил достаточно много…

«Ну что же, — думал бургомистр два дня спустя, — раз по-хорошему ничего не вышло, придется действовать решительно. Как ни противно, а придется опять звать на помощь это чудовище…»

***

Бард перелистывал альбом, стараясь не помять широкие листы, прочно сшитые и проложенные тонким шелком. «Кольцевой город», мечта его отца!

Высокие резные башенки, прочие постройки причудливых очертаний, места для отдыха, небольшие забавные коттеджи по краю (и вполне приемлемые по цене для малоимущих, особенно если чуть доплатить из городской казны), а за ними — даже сады и скверы! Бард вздохнул: из всего этого великолепия в жизнь воплотилось только здание ратуши.

Окна его спальни выходили во двор — Бард не мог видеть черноту на том месте, где должна была простираться воплощенная мечта родителя… Отец так не вовремя встрял тогда на заседании совета. Он снова стал просить об уменьшении бремени налогов и понижении стоимости патентов на торговлю и рыбный промысел. Бургомистр тут же взял все свои обещания обратно, объяснив злорадно, что в казне и так недостает денег. «А возможно, — подумал вдруг Бард, — он и не собирался с самого начала строить что-нибудь, кроме ратуши».

Отец не выдержал такого удара, тяжело заболел и вскоре умер. Губернатор ведь обещал ему, слово давал, а иначе он и не брался бы! Уже после его смерти Бард заказал несколько гравюр с чертежей и отдал сшить их в альбом.

Смерть отца еще больше сблизила братьев. Несмотря на разногласия, оба любили и почитали родителя, старавшегося сделать лучше весь мир, но иногда забывавшего о хлебе насущном. Бард и к бургомистру в помощники только ради отца и пошел… Отец был готов всем помочь и отдать последнее, и многие пользовались этим без зазрения совести. А потом, став из посыльного правой рукой градоначальника… Ему много чего приходилось делать что очень не нравилось его совести, но выбора у него не было. Свою работу потерять он никак не мог, делал, что приказывали, лишь позволял себе презрительно ухмыляться.

Один разгон толпы из бедного квартала чего стоил… Бургомистр приказал ему заняться лично. Пришлось применить силу, слов они уже не понимали. Тогда он думал, что выполняет свой долг; а сейчас помнил только лезвия, опускающиеся на головы недовольных, рассекающие плоть, проламывающие черепа… Отец тогда долго не разговаривал с ним.

Бард мотнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания.

Вот младший брат был как отец — вечно пропадал в Нижнем Городе, старался хоть чем-то помочь бедному люду. Меньше года назад он после какого-то вопиющего происшествия ворвался на пиршество у градоправителя, раскидав охрану у входа, и неистово орал, что его народ живет и умирает в нищете, что так нельзя обращаться с живыми людьми… Нашел, как просить о помощи! Конечно, ему отказали…

Градоначальник велел пинками гнать Альберта из зала. Брат, спешно и зло собирая вещи трясущимися руками, отдал Барду на хранение альбом в тяжелом кожаном переплете. Наследство их отца… Бургомистр тогда много чего наобещал своему первому помощнику, лишь бы тот сам не покинул город в неспокойное время. Знал, подлец, как крепко братья были привязаны друг к другу. Обещал обеспечить Альберта охраной и сопроводить, куда тому угодно. Братишка везде находил знакомых и друзей, и ухитрялся вести переписку даже с жителем Ривенделла! Говорил, что там оценили его талант и зовут погостить, а возможно — и поработать.