Оин, обработав кровавые рубцы, грустно вымолвил:

— Наверное, шрамы все-таки останутся.

Торин только угрюмо кивнул — это заботило его куда меньше, чем состояние Жанны в целом, или шрамы, оставленные в её душе…

Жанна была в сознании, но очень слаба. У нее все сливалось в памяти: заточение у короля лесных эльфов, мерзкая рожа короля гоблинов, холодные глаза и поджатые губы епископа, что когда-то допрашивал ее… Ей казалось, она опять горит на костре — спина вся вспухла и полыхала болью, огнем пробегающей по телу в ответ на любое движение. Сила воли уже не могла помочь девушке. В ушах ее, не затихая, бесконечно прокручивались слова «не кричи!» и слышался посвист веселого бича. И сильнее, чем от боли, она страдала от невозможности исправить, изменить случившееся…

Торин очень осторожно, стараясь не бередить раны, обнял ее. Только тогда Жанна перестала всхлипывать и метаться по кровати, усугубляя свои мучения — затихла, прижавшись к его груди.

***

Балин замещал Торина на очередном торжестве, которые уже порядком надоели гномам. Сын Фундина испытывал сильнейшее желание отказаться от участия в празднестве, но какое там… Присутствие всего отряда было обязательно: гномов объявили народными героями, спасшими город от злобного чудовища, много лет пугавшего озерный край.

Около сребробородого гнома тут же собралась целая делегация горожан с целью поклянчить деньги. Похоже, у местных это было излюбленным (а также хорошо отрепетированным и безукоризненно исполняемым) занятием.

Вчера гномы, не особо церемонясь, пролетели по окраине ярмарки и снесли там пару шатров, накрытый стол с едой, а также несколько прилавков с товаром. Хозяева утверждали, что после этого на продажу товар уже никак не годился. Так это было или нет, проверить было невозможно, но цены вырастали на глазах, и складывалось впечатление, что гномы на своем пути разнесли вдребезги пол-Эсгарота.

Балин пока молчал, задумчиво поглаживая бороду и придирчиво всматриваясь в документы, переданные с нижайшими поклонами и почтительными извинениями. Изучал их в увеличительное стекло… а заодно краем глаза рассматривал полные радостного предвкушения физиономии обитателей Озерного Города, выстроившихся в ряд — ну чисто дети, ждущие конфетку. Пусть сын Фундина не был в курсе здешних цен, не особо представляя, как изменился рынок Эсгарота за прошедшие пару сотен лет. Но дураком Балин не был никогда, а здесь его намеревались обвести вокруг пальца, словно дитя неразумное. Обозначенные суммы впечатляли… Как ни огромны были сокровища в подземных залах Одинокой Горы, пожилой гном прекрасно знал: разбазарить можно все, что угодно.

Вспомнив об архивариусе, которую с уважением упомянул Торин, Балин попросил бургомистра пригласить ее, дабы она оказала содействие в расчете истинной стоимости убытков. В противном случае гномы, увы, не смогут возместить почтенным торговцам их потери. Бургомистр неохотно согласился, с явным недовольством поглядывая на толпу вокруг.

Балин сам явился к Ингрид и первым делом вежливо поклонился в пол, согласно этикету далеко отведя руку в сторону. Огладив бороду, в немногих словах он рассказал о проблеме, и его мудрый взгляд и лукавая улыбка произвели на девушку самое хорошее впечатление. Гномы становились Ингрид все более симпатичны. Поняв, что от нее хотят, архивариус сверилась с документами и быстро рассчитала средние цены по рынку на товары, упомянутые в списке. Балин только закашлялся, всматриваясь в свитки с колонками цифр. Один лишний нолик был приписан почти везде.

Красным карандашом Балин внес изменения. Сумма сразу стала куда более приемлемой. Теперь нужно отдать Глоину, а дальше — его забота! Обрадовавшись, что проблема так быстро разрешилась, почтенный гном пригласил Ингрид на вечернюю трапезу, попросив ее скрасить «ску-ушный» ужин, и девушка, сама себе удивляясь, согласилась. В ее жизни почти не было праздников, а общение с умным, образованным, много повидавшим собеседником вполне можно было считать таковым. Мысль же о том, что она сможет хоть краем глаза увидеть Барда и показаться ему нарядной и привлекательной, Ингрид постаралась тут же изгнать из головы.

***

Бургомистр долго орал на своего первого помощника, самозабвенно, со смаком выплескивая все, что накопилось за последние дни: страх, что тайное станет явным, гибель второго (но не менее полезного!) помощника и разорение любимого притона, приносящего стабильный доход. А Бард все никак не мог понять, с чем связан внезапный разнос начальства.

Буквально до прихода помощника бургомистр, оглядывая свой город из окна, пребывал в мрачных раздумьях. Мысли о своем возможном разоблачении, которыми он развлекался ранее, предусматривали изгнание из города как самое ужасное наказание. Теперь же, в деталях рассмотрев реальные возможности, хозяин Эсгарота понял, что не благосостояние его, а сама жизнь была под угрозой. И главным источником опасности оказался Король-Под-Горой собственной царственной персоной. А как пугало бургомистра сочетание холода и огня в глазах гнома!..

Градоначальник визжал, брызгал слюной и топал ногами. Не для того он дал своей бестолочи-помощнику особые права, чтобы тот задерживал именитых и богатых граждан, перепутавших адрес и случайно зашедших не в тот дом не в то время, да еще и получивших в награду от зарвавшихся гномов синяки и шишки! Страшно представить, какой скандал ожидал несчастных по возвращении домой, к заранее бушевавшим женам… Синяк — это вам не интрижка, его так просто не скроешь, да в придачу по городу со скоростью лесного пожара разнеслись слухи об уничтожении притона для знатных особ.