— Я не смотрю, — сказал я, одной рукой пытаясь удержать расстегнутые брюки, другой — бросая ей трусы. — Лифчик вон там, в углу.

И отвернулся, сосредоточившись на борьбе с некстати заевшей молнией на ширинке. У меня за спиной раздалось шуршание, топание пяток по полу, звуки застежечек-пуговичек-кнопочек, и когда я, победив, наконец, молнию, обернулся, Дарья стояла посреди комнаты, уже полностью одетая.

— Я…, - тихо сказал она, глядя в пол. — В общем, простите.

Уместно было усмехнуться и ответить что-то вроде: «Ничего, бывает!», но балагурить, снижая напряжение, совершенно не хотелось. Господи, побыстрее бы она уматывала!

— Хотя я могу объяснить свое поведение, — и не думая сходить с места, продолжила Дарья.

— Неужели? — не удержался от рисованного восхищения я. — Интересно было бы послушать!

— Все просто, — пожала плечами она. — Я хотела вас с мамой помирить.

Я опешил. До такого, пожалуй, не додумался бы даже ее покойный батюшка.

— Тебе не кажется, что ты… вы как-то странно пытались это сделать? — только и нашелся, что спросить я.

— Ну и что? — вскинула Дарья голову. — Здесь главное значение имела бы эффективность. Я бы трахнулась с вами, и поставила бы вам условие вернуться к ней, под угрозой, что все ей расскажу.

Я смотрел на нее, открыв рот, как на представительницу инопланетного разума.

— То есть, шантажировали бы? — немного придя в себя, поинтересовался я.

— Да, — кивнула Дарья. — Шантажировала бы.

— Ага, — глубокомысленно заметил я. — Про ежа и голую задницу пословицу знаешь?

Дарья внимательно посмотрела на меня.

— И вы бы допустили, чтобы мать узнала, что вы переспали со мной? — совершено серьезно поинтересовалась она.

— А чего такого? — пожал плечами я. — С вашей мамой нас некоторое время уже ничего не связывает. С этой точки зрения я теперь, что называется, мужчина в поиске, могу вступать, так сказать, с кем хочу.

— Но ведь не вступили же, — мгновенно среагировала Дарья. — Значит, вам не все равно, узнала бы мать, или нет?

«Рассказать бы тебе, что твоя мать мне в Турции разрешила! — хмыккнул про себя я. — Интересно было бы посмотреть потом на сцену выяснения отношений между поколениями! Цусима — 2, ха-ха!»

— Мне вообще никогда не все равно, с кем, — сказал я вслух. — В этом смысле, как и во многих других, я чрезвычайно разборчив. Так что почему вы решили, что я не стал с вами из-за вашей мамы, мне непонятно. Согласитесь, что у меня могло быть огромное количество других причин как морально-этического, так и более утилитарного характера. Например, эстетического.

Дарья застыла, ее и без того горящее лицо стало пунцовым.

— Да, кажется, я что-то не додумала, — наконец, произнесла она. — Еще раз прошу меня простить. До свидания.

И она двинулась к выходу, но у двери остановилась.

— Вы не подскажете, где здесь остановка общественного транспорта? — пряча глаза, спросила она. — Я несколько самоуверенно отпустила водителя.

Я шумно выдохнул, — пельмени с водкой откладывались на неопределенное время.

— Только извини, до дома я тебя не повезу, — сказал я. — До Выхино, окей?

— Нет, нет, не надо меня никуда везти, — выставила вперед ладонь Дарья. — Есть ведь какой-то общественный транспорт? Я распрекрасненько доберусь.

Я нахмурился. От поселка до платформы Шевлягино к каждой электричке на Москву ходила маршрутка, но ждать ее сейчас нужно было не меньше часа, да и полтора часа до Выхино в вечерней электричке для одинокой девушки назвать полностью безопасными было нельзя.

— Извини, но я вынужден настаивать, — твердо начал я. — Общественным транспортом ехать небезопасно, и…

— Я тоже настаиваю на своем, — совершенно безапелляционно перебила меня Дарья. — Все равно больше кучки пепла вам до Выхино не довезти, — после всего за такое время наедине с вами я сгорю со стыда. А насчет опасности… Ездят же все? И потом — я могу постоять за себя, будьте уверены.

"Сильный, но легкий!» — вспомнил я старый анекдот, снова прокручивая в голове ролик Дарьиного полета. Но переупрямливать упрямство собеседницы было себе дороже, да и сообщений о каких-либо происшествиях на нашем маршруте последние два десятка лет я не припоминал.

— Из калитки налево, метров триста — остановка, — начал я инструктаж. — Маршрутки ходят четко к каждой электричке. Это конечная, постарайся сесть рядом с водителем. В электричке садись в первый вагон, поближе к машинистам. До Выхино часа полтора. Это уже будет в районе полвины первого, но, думаю, на пересадку в метро должна успеть. Если не успеешь… Деньги на такси есть?

Дарья кивнула.

— Тогда не смею задерживать, — по-военному кивнул головой я. — Всего наилучшего.

Стукнула входная дверь. Разгоняя спустившиеся сумерки, на улице загорелся прожектор, реагирующий на движение. Тонкая маленькая Дарьина фигурка, отбрасывая на серый бетон резкую черную тень, быстро прошла от крыльца к воротам. У калитки она остановилась, обернулась и, морщась от света прожектора, послала мне воздушный поцелуй, как будто могла видеть меня в окне. Потом открыла калитку, и вышла в зазаборный сумрак. «Е…анутая, — раздраженно подумал я. — Вся в мамашу, блин, с папашей, царствие ему небесное!». И обернулся на звонок мобильного.