Майлз с тоской посмотрел на освещенные окна дома, видные поверх куста, доходившего виконту до плеч. Там участники домашней вечеринки переходили в Розовую комнату выпить чаю и кофе; нарядные фигуры двигались за окнами поодиночке и группами. Было слишком далеко, чтобы кого-то узнать, но Майлз мог думать только о…

О том, чтобы подстрелить француза, резко сказал он себе, поднимаясь со скамьи. Чтобы подстрелить множество французов.

— Даже не говори об этом, — предостерег Майлз Марка Аврелия.

— «Не говори» о чем?

Майлз вздрогнул, обернулся и чуть не упал через скамейку.

Не римский император ожил. С этим Майлз справился бы. Давно умерший исторический персонаж, шпионы, призраки монахов… всех их Майлз встретил бы не дрогнув.

Фигура, приближавшаяся к нему по буковой аллее, вполне могла быть статуей, сошедшей с пьедестала, ожившим мифическим изваянием, сотворенным Пигмалионом. Генриетта преодолела последние несколько ярдов дорожки; ее муслиновое платье блестело в лунном свете. Тонкая ткань облегала при ходьбе ее ноги, усиливая сходство с классической античной статуей, но статуи никогда не оказывали на Майлза такого воздействия.

— Разве ты не должна оставаться в доме? — мрачно спросил он.

Генриетта на секунду замедлила шаг.

— Мне нужно с тобой поговорить. Насчет вчерашнего вечера…

— Ты права, — перебил ее Майлз, — мы не можем вернуться к прошлому.

Генриетта прищурилась. Луна освещала мерцающие хвосты рыбок в пруду и образовывала причудливый узор на кустарнике, но лицо Майлза находилось в тени. Девушка различала только его силуэт у живой изгороди — Майлз стоял, держа руки в карманах, но некоторое напряжение в развороте плеч не соответствовало непринужденности позы.

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить, — объявила Генриетта. — Я передумала.

Генриетта рассчитывала на несколько иную реакцию. Вместо того чтобы вскрикнуть от радости, он скрестил на груди руки.

— Ну и я тоже.

Генриетта нахмурилась.

— Ты не можешь.

— Почему нет?

— Потому что… о, Бога ради, Майлз, я пытаюсь перед тобой извиниться!

Майлз сдвинулся с места.

— Не надо.

— Не надо?

— Не надо извиняться и подходить ближе.

Словно стремясь придать веса своим словам, Майлз решительно отвернулся от нее, набрал горсть камешков и принялся бросать их в пруд, целясь с преувеличенным старанием.

Генриетта все поняла и снова прищурилась. Подбоченившись, она сердито посмотрела на Майлза.

— Если ты пытаешься убрать меня с дороги, чтобы я не мешала тебе ловить шпиона, мне это не нравится.

— Не в шпионе дело, — рыкнул Майлз.

Шлеп! Камешек с излишне громким плеском потонул в мутных водах.

Генриетта воинственно направилась к Майлзу, хрустя туфлями по гравию, и ткнула его в плечо. Сильно.

— Ты надеялся, шпион пройдет здесь по пути к дому, да?

— Не. — Всплеск. — В. — Всплеск. — Шпионе. — Всплеск. — Дело.

Майлз вытер ладони о брюки. Генриетта схватила его за руку, прежде чем он успел набрать новую горсть метательных снарядов, и заставила развернуться к ней.

— Я настолько отвратительна, что даже мой вид тебе невыносим?

— Отвратительна. — Майлз недоверчиво смотрел на нее, даже рот приоткрыл. — Это ж надо. Отвратительна!

Генриетта в полной мере почувствовала его насмешку, и ее лицо исказилось от боли.

— Можешь не тратить силы на уточнение, — огрызнулась она.

— Ты хоть знаешь, что со мной делаешь? — спросил Майлз.

— Я? С тобой? Ха! — отчетливо воскликнула Генриетта.

Не самый остроумный ответ, но она впала в такую ярость, что на более длинные слова ее не хватило.

— Да, ты! Постоянно присутствуешь в моих снах, поешь как… не знаю кто. Я не могу спать. Я не могу посмотреть в глаза моему лучшему другу. Это настоящий ад!

— Я, что ли, виновата?! — воскликнула Генриетта. — Это ты меня поцеловал, а потом даже не удосужился… подожди… В твоих снах? Я тебе снюсь?

Майлз в ужасе попятился.

— Нет-нет, забудь, что я сказал.

Генриетта опасно шагнула вперед.

— О нет! Никаких «забудь»! На сей раз ты так легко не отделаешься.

Майлз с чувством чертыхнулся.

— Хорошо. — Он сделал шаг вперед. — Ты хочешь знать правду? Я не считаю тебя отвратительной. — Еще шаг. — Если хочешь знать, я считаю тебя полнейшей противоположностью. — Еще шаг. — Последние два дня я только и делал, что старался не дать волю рукам.