Мы, однако, приехали слишком поздно, чтобы играть.

Когда начинались NOFX, я считал себя «стрейт-эдж». Панк-сцена Лос-Анджелеса была сильно охуевшей и кишела наркоманами-гангстерами; поэтому позитивный посыл первоначального стрейт-эдж движения – «нет наркотикам/нет алкоголю» – нашел во мне отклик. Алкоголь просто делал меня сонным, так что без него было легко обходиться. Но это длилось недолго, потому что в панк-туре пиво раздобыть легче, чем воду; и только когда мне было далеко за двадцать, я стал относиться к выпивке как к серьезному хобби. Даже в тот момент, когда меня пытались немного разубедить в этом после того, как я провел ночь в блевотине в чьем-то саду на гастролях.

В то же время я стал переосмысливать «стрейт-эдж» для обеспечения открытого экспериментирования с любым препаратом, который попадался на моем пути. В детстве я курил травку родителей моих друзей, я принимал галлюциногенные грибы в Ашленде на гастролях, а когда брат Челси предложил мне фенциклидиновый «базик» рядом с Olympic, я пошел и на это.

Для меня он выглядел обычной сигаретой. Я не знал, что «базик» – это сигарета, которую окунули в жидкий PCP. Я не был курильщиком, но казалось, что это – хороший способ сблизиться с братом моей подруги и его дружками-бандитами из FFF, поэтому после того, как он затянулся, я затянулся тоже. «Базик» пошел по кругу. Мы с братом Челси затянулись повторно, и когда я повернулся к нему, чтобы поговорить с ним, он лежал на земле в отключке. После накрыло и меня.

Должно быть, я рухнул с копыт, потому что люди продолжали говорить мне, чтобы я встал на ноги. «Вон там полицейские, если они увидят тебя в таком пиздеце, тебя заберут в тюрьму!» Такой кипеш не помогал пребыванию в штопоре. Как и молоко, переданное мне кем-то. Я выпил его, и меня тут же вырвало, а затем я побежал в укрытие. Я врезался в стену, упал на задницу и, обхватив руками голову, свернулся калачиком, изо всех сил пытаясь стать маленьким и невидимым. Каждый раз открывая глаза, я чувствовал, как будто бы нахожусь на неуправляемых каруселях, которые активно пытаются меня сбросить. И каждый раз, когда я пытался встать, я падал опять.

Майк нашел меня, и предполагаю, что я выпалил ему какое-то объяснение того, что произошло. Он не мог ничего поделать, кроме как сидеть со мной и ждать, пока это пройдет, и, как хороший друг, он это сделал.

Майк обычно проходился по пиву, в то время как я проходился по галлюциногенам. Я закинулся кислотой впервые, когда мы посетили вечеринку на Хеллоуин в Долине. Играли the Grim /Мрачные/, и их ударник был одет как киношный мальчик-оборотень Эдди Мюнстер, но кислота убедила меня в том, что на барабанах играет реальный Эдди Мюнстер. После их сета я провел всю вечеринку в кислотном приходе, прикалываясь над формами отображенного в ряби бассейна лунного света и тенями, отбрасываемыми листьями с газонов. Меня заклинило на том, что тени настолько же реальны, что и листья, и мой мозг каким-то образом щелкнул и перестроил сознание, позволяя мне видеть или только листья, или только их тени. Позже Майк был уже достаточно пьян, чтобы устроить совместный сговор со мной и украсть полицейскую дубинку, которую мы держали в фургоне NOFX и из-за которой он заработал ночевку в тюрьме.

Майк не связывался с кокаином, пока ему не стало за тридцать, но кокс вошел в мою жизнь параллельно с кислотой, PCP и всем остальным. Когда я впервые встретил нашего временного вокалиста Дейва Аллена, мы пошли потусоваться в дом нашего общего друга и обнаружили, что они заправляли сравнительно успешным предприятием по барыжничеству кокаином в гараже своего кореша. Горстка панков дробила и смешивала порошок, взвешивая его на весах и упаковывая его в маленькие пакетики во время прослушивания пластинок. Я предложил внести свой вклад, и упаковка пакетиков стала моей работой. Мною не распоряжались и мне не платили, но – ебтыть! – ведь я же тусуюсь, и почему бы не пожертвовать немного своим бесплатным трудом ради их легкой наживы за счет продажи наркотиков?

Прежде чем я впервые нюхнул кокаин, Дейв предложил мне «коукоу паф», что являлось сигаретой со слегка утрамбованным табаком. (За счет трамбовки внутри бумаги образуется небольшой зазор, и он заполняется кокаином.) Кокаин выделялся на фоне всех остальных наркотиков, которые я ранее юзал, тем, что предлагал скорость – стремительное возбуждение, – нежели чем мягкий или психоделический приход. Прошли годы, прежде чем я снова попробовал кокс, но мне хотелось той же скорости – интенсивного напора, – и в погоне за каким-либо другим «быстрым» наркотиком я пришел к спидам.

Я нашел постоянного дилера, который продавал мне дешевые черно-красные капсулы, называя их «кровавыми ниггерами». Я шел на панк-шоу, щелкал капсулой, вынюхивал содержимое и танцевал слэм всю ночь напролет. Это стало моей рутиной в течение нескольких месяцев, пока однажды ночью я не пришел домой и не смог заснуть, несмотря на полное истощение. Мои ноги сводило, и я был весь в поту, когда я наблюдал за восходом солнца через окно.

После этого я дал наркотикам перерыв на некоторое время. За исключением кислоты. И грибов. И большого, большого количества травы. Ну, это же все равно считается «стрейт-эдж», правильно?

Мне потребовалось несколько лет, чтобы понять, почему у мамы висело зеркало на потолке над кроватью. Когда мне было двенадцать, я смотрел телевизор в ее комнате и подумал: «Круто, я вижу себя!» И, наконец, меня осенило в двадцатилетнем возрасте, когда я остановился в отеле «Сизарс Пэлэс» в Лас-Вегасе. «О, так это же сделано, чтоб ты мог наблюдать за собой во время ебли! У моей мамы было такое. Оооооо…» [14]

После развода моих родителей мама больше не вступала в повторный брак, но около восьми лет у нее был французский бойфренд. Он был тем, кто предложил установить зеркало, но я не уверен, нужно ли ему и моей маме приписывать вину за мой первый просмотр садомазохистского порно.