– А я думал, что он только по слухам скряга, - пробормотал Аластр.

– Нет, что ты, - хмыкнул Карл.
– Скупость Гедла давно стала излюбленной темой для анекдотов.

– У него что же, денег не хватает?
– спросила осторожно Леда, позади которой двое парней охотника на разбойников тащили за руки за ноги все еще спящего Марта.

– Почему же, хватает, - хмыкнул Аластр.
– Но по слухам он держит их в подвале. Каждую лишнюю копейку туда складывает.

– Я слышал, что он мечтает выплавить золотую статую в рост, - тихо сказал Карл.
– Статую богини Июнь. И построить ей храм. Не зря же на его гербе прекрасная златогривая львица.

– Люди порой от религии теряют всякий рассудок, - фыркнул граф.
– И все, почему-то, поклоняются именно богиням.

– Если ты обо мне, то мне ничуть не стыдно от того, что я поклоняюсь Апрель, - парировал Карл.
– Как по мне в преклонении перед богами-мужчинами есть что-то ненормальное, неестественное и жалкое. То ли дело богиня. Перед прекрасной женщиной никогда не стыдно и на колени упасть, особенно если у нее из под юбки выглядывают стройные лодыжки.

Граф поморщился, а Леда задумалась. Что-то в словах охотника на разбойников определенно было. Прикинув, она решила, что будь ее воля, то поклонялась бы покровителю знаний Ноябрю. Его всюду изображали как статного старца с посохом и книгой. Даже зверь, в которого он превращался - барсук - был девушке очень приятен.

Думая так, она оглянулась на Марта.

«Вот бы кому я точно не смогла теперь поклоняться, - подумалось ей.
– Когда понимаешь, что божество выглядит как обычный человек, даже пускай и красивый, как-то перестаешь верить в его власть над миром и твоей судьбой».

Выделенная комната Леде чем-то напомнила больничную палату. В больнице, правда, девушка никогда не лежала, и о палатах представление имела очень отдаленное, но представляла их себе именно так. Белые стены, дощатый пол, никаких ковров и украшений. Единственное, что чуть оживляло обстановку - горящий камин со сложенной справа от него поленницей. Кровати здесь было две - одна уже застеленная, над другой корпела худая, с ввалившимися щеками служанка. Трясущимися руками она аккуратно заправляла одеяла в белый, застиранный пододеяльник. Ткань была такой старой, что кое-где отчаянно просвечивала, обещая в скором времени порваться. Но, что было самым неприятным для Леды, так это то, что обе постели были узкими.

Девушка озадаченно глянула на Аластра и увидела, что тот хмурый как туча. Парни Карла положили Марта на уже застеленную постель и удалились. Сам охотник на разбойников улыбнулся и, прислонившись к дверному косяку, сказал, скабрезно улыбаясь:

– Ну что ж, голубки, хорошо вам провести ночь. Только не занимайтесь здесь ничем непристойным. Эти кровати явно сделаны для умирающих, а не для активно размножающихся.

– Да пошел ты, - огрызнулся на него Аластр.
– Иди в свою казарму уже.

– Я бы на твоем месте так сильно меня не гнал, - хмыкнул Карл, а потом повернулся к служанке, - Эй, девка, а ну выйди-ка. Умным людям о серьезных вещах поговорить надо.

Служанка от неожиданности выронила простыню, а потом, молча, будто ей язык отрезали, поклонилась и вышла из комнаты.

– Не нравится мне это, - стоило закрыться за ней двери, сказал Карл.
– Поселить эскорт так далеко от объекта охраны....

– У барона есть своя охрана, - оборвал его Аластр.

– Да?
– фыркнул парень.
– Я вот что-то не видел. А! Ты, наверное, про тех двух доходяг, что как уличные коты жались к печи в конце коридора? Так какие же они охранники. Так... закуска для вашего песика. Кстати о песике! Хорошая идея. Раз я не могу вас охранять, то хоть этого пса к вам пущу. Что скажете?

– Конечно пускай, - ввинтилась Леда, хотя Аластр явно был против.
– Ведь пурга на улице. Жалко его там оставлять.

– Ну вот и решено, - улыбнулся весело Карл.
– Только вы уж пожалуйста, я вас умаляю, поосторожнее тут. Барон-то вряд ли сунется что-то вам сделать, но уж такая у него хлипкая охрана, что сюда любая сволочь может забрести, от бандита до медведя. Я тишком все же выставлю караул у парадных дверей. Ну, добрых снов, голубки.

Карл ушел. Пытаясь не обращать внимания на хмурого и, кажется, начинающего злиться Аластра, Леда подошла к Марту и села на край постели. Бог все так же спал, даже откровенно посапывать стал. Она потрогала его лоб - уже не настолько горячий - и он неожиданно во сне приоткрыл губы.

– Хватит его трогать, - буркнул граф.
– Что он подумает, если очнется?

– Ты прав, - Леда отняла руку.
– Что это я...

Она смущенно глянула на графа, который уже уселся на их постель и теперь задумчиво взбивал подушки.

– Нет, спать на этом невозможно будет вдвоем, - фыркнул он, поднимаясь.
– Какой бы не был скряга этот Гедл, а ему придется дать нам еще одну кровать.
– Подожди немного, сейчас я вернусь.

И с этими словами граф устремился к двери. Леда ощутила благодарность. Правда, думалось ей, что он печется все же больше о своем удобстве, чем о ее.

Граф вернулся не один. Двое слуг-мужчин - таких же худых и бледных, как и все в поместье барона - втащили в комнату еще одну уже застеленную кровать. Шли они медленно, то и дело оступаясь. Граф вошел за ними следом, неся в руках большую плетеную корзину, полную снеди. Слуги то и дело нервно сглатывали - видно, до них добрался аромат мясных деликатесов.

– Что ж, отведаем угощений скупца, - сказал граф, садясь на поставленную слугами кровать и провожая их взглядом.
– Надо бы рассказать Вадгриму о том, что здесь творится. Конечно прислуга это прислуга, но они ведь такие же люди, и кормить их стоит нормально.