Итак, я снова работала. Однако что за тайфун пронесся вчера по моему салону, разгадать так и не смогла.

«Жизнь меня не научила ничему?» – неожиданно подумала я и навострила уши, потому что по лестнице кто-то поднимался.

Дверь отворилась. На пороге стоял и улыбался следователь из Дракина Палладий Дудкин с газетой «Ведомости», именно ему я рассказывала после поджога обо всех своих подозрениях.

– Зомбируете? – весело осведомился он.

– Что? – привстала я.

– Эсхатологично тут у вас, а говорили, горячими беляшами на вокзале торгуете. Еле вас нашел, – покачал головой следователь. – Нравится, значит, вешать лапшу на уши? Буду иметь в виду.

Я пристыженно молчала, вспомнив, что действительно на вопрос, где я буду теперь работать, твердо сказала, что мечтаю торговать беляшами на Курском вокзале.

– Моя работа теперь такая, сами видите, не хотелось светиться, честно вам скажу... – сказала я. – Вы присаживайтесь.

– Я понимаю. – Дудкин вздохнул и осторожно опустился в соломенное кресло.

Я молчала, словно набрав в рот воды, на меня изредка находит такое – «привет аутисту» называется.

Дудкин поцокал языком и неожиданно спросил:

– Так вы хотите узнать, кто поджег вашу квартиру?

– Еще бы, – кивнула я, но Палладий Дудкин увлеченно безмолвствовал, перебирая мой гадательный инструмент на столе.

– Кто же постарался-то, Палладий Митрофанович? – устав ждать, поторопила я. – Спички детям не игрушка...

– А как вы догадались? – И следователь Дудкин назвал фамилию мальчишки, на которого я никогда бы не подумала, потому что скромный очкарик со мной здоровался и называл тетей Светой.

Оказывается, подожгли мою квартиру по рядовой хулиганской глупости, метнув новогоднюю петарду на мой балкон.

– У вас там ничего огнеопасного не хранилось? – Дудкин подозрительно прищурился.

– На моем балконе? Нет, конечно, – отмела я подозрения.

У меня, по правде говоря, как у каждой запасливой хозяюшки, хранилась на балконе трехлитровая банка с керосином и пакля. Да мало ли что еще...

– А как же вы узнали имя поджигателя? – изумилась я.

– Сгорела еще одна квартира, в соседнем доме.

Тут я снова впала в спасительное аутичное молчание, с горечью вспоминая новое пальто, телевизор и школьные фотографии дочки, сгоревшие в ту ночь. Я взглянула на следователя, он что-то увлеченно говорил, и я с трудом заставила себя сконцентрироваться на разговоре.

– Скажите, а вы не против помириться с поджигателем... – услышала я.

– Издеваетесь, что ли? Он же меня на улице оставил. – Я вытерла слезы.

Следователь красноречиво помолчал.

– Тут такое дело, – начал он. – У его матери магазин и две парикмахерские, так вот, она пообещала купить вам равноценное жилье в какой-нибудь блочной «хрущобе», если вы простите ее сына... Больше она не потянет, по ее словам. Так что, Светлана Михайловна, будем мириться или судиться? – тихо спросил Дудкин.

– Пусть покупает, – сразу же согласилась я.

Дудкин улыбнулся:

– Вам надо будет приехать в Дракино к мировому судье в течение этой или, скорее всего, следующей недели, я уточню. Как мне вас быстро найти, если не секрет?

– Я живу неподалеку, у неких сестер Хвалынских. – Я поискала глазами клочок бумаги.

– Хвалынские? Это не те ли известные балерины? – Палладий Дудкин протянул мне сложенную газету «Ведомости». – Пишите адрес здесь.

– Вы их тоже знаете? – Я быстро черкнула на газете номер дома и квартиры, в которой жила. – Похоже, я одна не слышала о таких балеринах. Не верится до сих пор в их балетное прошлое, они ведь старушки, причем сильно пьющие. К слову, никаких следов грации у них не осталось!

Следователь кивнул на газету, которую я все еще держала в руках.

– Разверните на второй странице и посмотрите внизу.

Я быстро нашла и прочла коротенькую заметку всего в три строки:

«В замке Шарпентьер под Римом на 73-м году жизни скоропостижно скончалась его хозяйка виконтесса Эмилия Тавиани (в девичестве Хвалынская). Великая танцовщица современности, женщина без возраста – вечный праздник. Мировая балетная общественность скорбит о ней...»

Дудкин поднял с пола газету, которую я не удержала в руках.

– А вы не знали, что они сестры?

Я покачала головой, вспомнив, что пару дней назад о сестрах Хвалынских меня спрашивал смахивающий на испанского короля Бобер.

– Поразительно, что бывают такие совпадения, – пробормотала я. – Не могу поверить, может быть, это не они? Ведь моим квартирным хозяйкам примерно по шестьдесят лет, а виконтессе семьдесят два!

– Трио сестер Хвалынских гастролировало по всему миру в шестидесятых и семидесятых годах, – спрятал газету следователь.

– Шестидесятые и семидесятые годы были в прошлом веке. – Я покосилась на лопоухого Дудкина, которому на глазок можно было дать лет двадцать пять. – Откуда у вас такие познания, вы ведь юрист, а не балерун!