Удивленный Иван, обернувшись на голос, как-то странно поморщился:

– Здравствуй, Миш!

Тонков поинтересовался, что и как, мужики общались, а Вера невольно обратила внимание на то, что Чертов как-то незаметно пытался загородить победителя от Тонкова. Она вгляделась повнимательнее в молодого человека и чуть не вскрикнула - совсем недавно Тонков показывал ей фотки себя молодого, и стоящий перед ней победитель уж очень походил на Тонкова.

Она потянула Мишку за рукав:

– Да-да, пойдем! Ну Вань, бывай!

Вера же, отведя Тонкова к выходу, вывалила:

– Миш, мне кажется, этот мальчик, Аверченко, твой сын, родинка такая же, и он очень похож на тебя молодого, ну, на тех фотках, что в в училище, ты и он одно лицо.

– Не может быть!
– ахнул Тонков, рванул назад, догнал уходящих, дернул Чертова за руку:

– Вань, это мой сын?
– Он кивнул на победителя.

– Ты чё, белены объелся? Какой на хрен твой сын?

Рядом тут же оказался светловолосый, тоже не хилый такой мужик.

А из-за их спин раздался голос Мишука:

– Вань, Серый, ну чего вы, дайте мне поговорить с этим... господином. Когда-то же надо прояснить всё, тем более родителей здесь нет, пусть они останутся в неведении.

– Ты уверен, Мишук?

– Да.

– Смотри, козлина. Я тебе бошку назад в две минуты заверну, - прогудел Чертов.

– Ваня, пятнадцать минут, не кипиши.

– Что Вам конкретно надо?

– Ну, как же, - растерялся Тонков, - я совсем недавно узнал, что у меня есть взрослый ребенок.

– И что дальше?

– Хотел бы узнать тебя поближе, сын.

Ребенок в два шага оказался возле него, ухватил за ворот рубахи и, легко приподняв, прижал к стенке:

– Слушай сюда, падла, я тебе не сын, не был им и НИКОГДА НЕ БУДУ. У меня есть самый мировой и лучший на свете батя, а ты ко мне никакого отношения не имеешь.

– Но я же не знал, что ты родился.

– А как же письмецо, написанное по твоей просьбе, где ясно и понятно написано, что мало ли с кем могла переспать мама, и чужих детей на тебя не хрен вешать? Слышь, дядя, два раза говорить не буду: отвали, ты мне не нужен!

Ии...извини, - просипел придушенный Тонков, - я хотел бы помочь, как-то компенсировать...

Мишук печально улыбнулся:

– Взрослый, вроде, мужик, а такую хрень несешь. Мне от тебя ничего не надо, хочешь кого-то облагодетельствовать, вон, в детский дом игрушек-шоколадок купи. Я Аверченко до мозга костей и по-другому не будет!! Прошу по-хорошему, не лезь к нам, роди себе парочку деток и живи, наслаждайся.

– Минь, - выглянул светловолосый, - ты скоро?

– Иду!
– Минька отпустил ворот рубашки Тонкова, и тот закашлялся, - мы тут с дядей текущий момент прояснили, надеюсь, он все понял.

– Ну, а не понял, то мы конкретно поясним, - прогудел Ванька, тоже вышедший из-за угла.
– Утешай себя тем, что ребенок, обзываемый выблядком по твоей прихоти, вырос настоящим мужиком.

– Вань, я не знал, думал...

– Кто ж тебя, болезного, просветил-то?

– Светка встретилась недавно, они то проклятое письмо с Анной написали, неужели б я своего ребенка бросил?

– Вот сучка, все бы гадить, никак не уймется. Да нет никакого своего ребенка у тебя и не будет. Мишук же тебе сказал, он у нас такой, у него слово-кремень. Не в тебя, однако, и баб без разбору не трахает.

Все ушли, а Тонков устало опустился на корточки, спрятав голову в ладонях, таким и застала его заждавшаяся Вера.