Тук, тук, тук и скольжение.

Тук, тук, тук, скольжение.

Джеймс улыбнулся про себя. Старки и Джукс тихо продвигались к своим позициям, чтобы встать по обе стороны сети.

Джеймс вытащил флейту Пэна, прислонился к стене своей каюты и ждал, пока наступит очередной момент тишины. Когда он наступил, Джеймс поднёс флейту к губам и дунул в неё. Долгий, медленный выдох флейта усилила до низкого, скорбного свиста. Флинтвайс, стоявший рядом, содрогнулся.

Затем, прогремел гром, еще сильнее, чем прежде, и на палубу выскочил Питер с ножом наготове. Он легко разрезал сеть и перепрыгнул через нее, пройдя по воздуху на другую сторону. Джеймс был поражен, в глубине души он знал, что если дело дойдет до рукопашной, то тут Питер выиграет. Он побелел как полотно, когда Питер остановился над ним, уперев кулаки в бока, костяшки его пальцев были погружены в знакомый самодельный наряд, состоящий из шкур и мха, и смотрел вниз, ухмыляясь.

– Что ж, пират, похоже, у тебя есть кое-что моё.
– Он заулыбался, показывая зубы.

– Да, фея, определённо - есть.

Питер нахмурился:

– Не называй меня «феей», ты отлично знаешь, что - моё имя Питер Пэн.

– Тогда и ты не называй меня «пиратом», моё имя тебе также известно.

– С какой стати мне знать твоё имя, пират?
– сказал он, глаза сверкали, в то время как сам он легко кружился в воздухе.

Лицо Джеймса потемнело.

– Ты знаешь меня, мальчик.

Питер скрестил ноги и на минуту положил подбородок на ладонь, раздумывая, линии на его лбу углубились.

– Нет, пират. Я так не думаю.

Ноздри Джеймса раздувались, черная ненависть жгла его изнутри.

– Врешь.

– Никогда.

Джеймс рассмеялся, но совершенно не из-за хорошего настроения.

– Ты уже соврал мне однажды, Питер Пэн. Конечно же, ты бы опять так поступил.

– Я этого не делал, - сказал Питер, изогнув тонкие брови.
– Я даже никогда не встречал тебя прежде.

– Я - Джеймс Крюк. Ты знаешь меня.

Питер выглядел искренне сбитым с толку. Джеймс нахмурился, и глубокая боль, разрывавшая его сильнее даже, чем когда Питер пытался убить его, скрутила его внутренности.

– Неужели ты действительно меня не помнишь?

– Да. Потому что мы никогда не встречались. Как я могу тебя вспомнить, если никогда прежде не видел?

Джеймса переполняли ярость и замешательство. Неужели действительно возможно, что этот мальчик его не помнит? После всего того времени, проведённого вместе в лесу Нетландии? На мгновение он почти поддался желанию рвануть к борту корабля, взглянуть на ожидавших внизу Потерянных мальчиков и удостовериться, что Биббл его не забыл. И Боббл. И Чуточка.

Нет, конечно, нет. Они не могли его забыть. Это Питер всегда был эгоцентриком. Он и раньше забывал о вещах - причём моментально - которые не имели к нему непосредственного отношения или которые он считал раздражающими, или бесполезными. Питер всегда славился тем, что забывал вещи, которые невозможно забыть. Вот только Джеймс не ожидал, что когда-нибудь окажется среди таких вещей. Его душила ярость.

– Верни меня домой, Питер, или, клянусь Богом, я...

– И что ты сделаешь? Будешь ловить меня сетью? Ты, правда, думал, что можешь заманить в сети Питера Пэна? Думал, я не замечу её среди бури?

Старки и Джукс заворчали и заерзали на месте, а у Джеймса отвисла челюсть, поскольку именно так он и думал.

Питер рассмеялся, громко и насмешливо, и вытянул руки, маленький кинжал, который он всегда имел при себе, балансировал на его ловких пальцах. Джеймс автоматически отпрянул, в памяти промелькнуло лезвие ножа, принося с собой неприятные воспоминания о том, как этот самый кинжал впился ему в шею, эти длинные, тонкие пальцы ломали ему руки, его горло.

– Глупый человек!
– Крикнул Питер, снова сжав нож, вырывая Джеймса из его воспоминаний.
– Я увидел её, еще, когда небо озарилось вспышкой. Даже молнии любят меня!

Джеймс покачал головой, он знал, что Пэн прав, но быстро взял себя в руки и крикнул мальчику в ответ:

– Хорошо. Тогда иди и забери своё.

Питер дьявольски усмехнулся, и Джеймс выхватил свой меч, размышляя, как бы половчее напасть на мальчика. Питер взмахнул своим кинжалом. Но когда он бросился вниз, то кинулся не к Джеймсу. Вместо этого он направился к пирату, имени которого Джеймс еще не знал.

Тот пират был так же потрясён, как и Джеймс, и попытался лихорадочно нащупать меч. Несколько мужчин выступили вперёд с клинками наголо. Джеймс увидел страх на лице мужчины и бросил флейту, со всех ног кинувшись на помощь членам своей команды. Внутри него тоже сидел ужас, и он потихоньку рос, пожирая Джеймса изнутри. Он не мог позволить, чтобы лицо ещё одного погибшего от рук Питера Пэна пирата постоянно всплывало у него перед глазами. Этот был тот ужас, что заставляет всегда сдержанного человека паниковать, и даже, прежде чем Пэн атаковал, Джеймс понял, что не успеет вовремя. Как и Старки, и Джукс, которые неслись вместе с капитаном к товарищу: как и Джеймс, они прекрасно понимали, что их пистолеты не смогут навредить Пэну - тот был слишком быстр. А добраться на расстояние взмаха клинка они не успевали.

Питер по самую рукоять вогнал кинжал в грудь пирата. Из раны по лезвию заструилась кровь. И вот ещё одна картина, которая до конца жизни будет преследовать Джеймса во снах.

За секунду на лице Джеймса отразилось множество эмоций. От ужаса и потрясения до отрицания, и, наконец, на нём застыло выражение злости. Той злобы, которую Джеймс мог обратить против врагов.

– Питер, ты снова меня провоцируешь, - протянул Джеймс, и его голос был еле слышен за порывами ветра.

– И что же ты будешь делать, старик?