Крюк стоял в полном недоумении. Вина переполняла его, и ярость, и ненависть, и еще какие-то чувства, которые он не мог толком определить. У Питера было понятие чести, что делало тщетными его попытки ненавидеть его.

Нет. Крюк взял себя в руки. Питер уже отнял у него много чего. Мальчишка не отберет у него таким же образом удовольствия отмщения. Он замахнулся крюком и вонзил его в руку мальчишки, слегка отпрянув, когда на металле показалась кровь. Глаза Питера широко распахнулись, он закричал. Крюк проигнорировал чувство вины и сосредоточился на ярости, страдание и злость смешались в его ответном крике, почти нечеловеческом. Следующим ударом он полоснул Питера по ноге, затем выше, вонзив под ребро. Разрыв, что оставил его крюк в боку Питера, вызвал у него отвращение. Проклятие Нетландии имело влияние на всех живущих здесь. Поранить Питера - словно вонзить крюк в самого себя.

Питер безмолвно упал на камень, закатив глаза и истекая кровью в нескольких местах. Крюк постарался отогнать боль, что пронзила его при виде смерти Питера.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Крюк замер и отвел взгляд от Питера. В панике он завертел головой в разные стороны в поисках крокодила. Не найдя никого и все еще слыша ужасный звук часов, он не медля нырнул в ледяную воду, позабыв о Сми, Старки, Питере и Потерянных. Теперь они ничего для него не значили.

Крюк перестал дышать, когда вода обожгла его, и он яростно поплыл к берегу лагуны, но ему казалось, что он движется словно сквозь грязь, кожу жгло, каждое движение было слишком слабым, слишком медленным. От звука часов он содрогнулся от кончиков ушей до кончиков пальцев. Русалки смеялись над ним, насмехались над ним. Ужасные голоса эхом отдавались от стен пещеры, отскакивая от Скалы Марунера. Они хихикали и плескались, надеясь увидеть, как крокодил окрасит его кровью лагуну в красный цвет.

Он поднялся на берег, споткнулся, затем побежал, промокший, замерзший и напуганный, влажные локоны хлопали позади. Черные листья царапали и жалили его, когда она бежал мимо, но он едва мог чувствовать шипы.

Его легкие и мышцы мучительно жгло, умоляя его остановиться. Тогда он понял, что больше не слышит тиканья часов. Он упал посреди поляны, которую делил с Тигровой Лилией. Крокодил не дошел бы сюда, до этого места. Он был совершенно уверен. Это место было слишком далеко в глубине острова. Он упал на колени, задыхаясь, и царапал пальцами землю, лицо было покрыто грязью. Он старался не думать о Тигровой Лилии или о крокодиле, или об умирающем, истекающем кровью Питере Пэне.

Когда Крюк проснулся, он на секунду задумался, мальчик ли он опять, и, будучи еще в сонном тумане, огляделся в поисках Питера. Он уже очень, очень давно не просыпался на листьях. На мгновение он вернулся в прошлое, к сладкому вкусу ванили в воздухе, заглушающем неуверенность, к поиску Пэна и Потерянных Мальчиков и размышлениям о том, настоящим или вымышленным будет завтрак, который он получит.

Иссохшие, старые листья застряли в его волосах, от чего сильно зудела голова, когда он медленно вставал. Крюк застыл, когда увидел женщину, сидящую в нескольких футах от него и уставившуюся на деревья. Реальность накрывала его. Он снова был мужчиной и капитаном.

Тигровая Лилия плакала, ее волосы спутались, а под глазами были темные круги. Она провела тут всю ночь? Он поднялся с земли и вздрогнул, затем подошел к ней и встал на колени. Он протянул свою руку и прижался ладонью к ее лицу, а потом повернул его в свою сторону.

– Давно ты тут?
– спросил он. Его голос был груб ото сна и иногда пропадал.

– С раннего утра.

Он провел большим пальцем по ее щеке, а она закрыла глаза, отвернулась от него и встала. Он нахмурился, но решил проигнорировать этот странный жест.

– Ты в порядке?
– прошептал Крюк, вставая рядом с ней.

– Не совсем.

– Я знаю, вчера все пошло не совсем по плану...

– Не совсем, - засмеялась она, но смех ее был глухой и уставший.

Было очень тепло, и Крюк нервно потирал руки, пытаясь сосредоточиться на погоде, а не на тревожном выражении лица Тигровой Лилии.

– Не я отдал тот приказ, Тигровая Лилия. Клянусь, - сказал он, в его голосе проскользнула первая нотка мольбы.
– Если бы он сказал парням отпустить тебя, да что угодно, чтобы освободить тебя. Это был не я. Я не отворачивался от тебя. Ты знаешь, я бы никогда...

– Я знаю, Джеймс, - сказала она, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и проводя руками по щекам стирая текущие слезы.
– Питер может одурачить большинство жителей этого острова, но не меня. Я слишком хорошо его знаю.

Джеймс нахмурился и отошел назад, шурша только что опавшей на землю листвой, в горле чувствовался сильный дискомфорт. Почему она сказала, что хорошо знает Пэна, а не его? Вздохом отчаяния он сократил расстояние между ними и потеребил пальцами прядь ее волос.

– И ты знаешь меня. Знаешь, что я бы никогда не покинул тебя. Я никогда не захочу тебя отпускать.

Она пристально посмотрела на него, и ее глаза сказали, что она согласна с ним. Он тяжело, но с облегчением выдохнул, опустил плечи и перенес пальцы к подбородку. Затем притянул ее лицо, чтобы поцеловать ее. Но прежде чем их губы встретились, она отстранилась от него.