Крюк был парализован, не знал, куда идти. Должен ли остаться ли на поляне или же должен идти за ней. Но, после того как его беспорядочные мысли улеглись, он решил отправиться на Испанский Мэйн. Там он мог выпить бокал сухого красного вина, посидеть за столом и подумать.

Он онемел, когда вернулся на свой корабль. Его корабль. Мэйн по-прежнему был его, несмотря на его дурацкое обещание Старки. Он поднимался перед ним, гладкий, мощный и красивее любой женщины. Он ступил на борт, его глаза яростно светились.

– Капи..., - лишь успел сказать Сми, но Крюк хлопнул дверью прежде, чем мужчина успел закончить. Затем он сел за стол и достал из ящика бутылку. В ней была темно-красная жидкость, восхитительная и соблазнительная. Он вонзил крюк в пробку и вынул ее, а потом наблюдал, как вино медленно вытекает из бутылки в его бокал.

С пустым выражением лица он поднял бокал и вдохнул, позволяя сладкому, дразнящему запаху завладеть его чувствами. Он поднес бокал к губам и позволил бархату стечь в его горло. Когда он закрыл глаза, наслаждаясь вкусом алкоголя, тогда как тот согревал его, он не мог видеть ничего, кроме нее.

Джеймс хлопнул рукой от гнева.

Схватил бутылку вина, швырнул ее через комнату, и та разбилась вдребезги, рассыпая повсюду осколки и разливая темно-вишневую жидкость. Он встал и издал крик, смешанный с агонией и злобой. Сделав это, распорол крюком покрывало. Перья разлетались по всей комнате, пока он кромсал одеяло под действием вина. Он воткнул крюк в деревянный стол, разбивая его на щепки, а потом и вовсе перевернул его.

Когда крушить уже было нечего, Крюк упал на пол и, крича, растворялся в рыданиях. Он зарылся лицом в своих руках и позволил последней, оставшейся несломленной частичке себя, превратиться в прах.

Капитан сидел в своей каюте. Мрачным взглядом уставившись на свою шпагу, он проводил кончиком крюка вверх и вниз по лезвию. Оно издавало жуткий скрип, но он не мешал ушам мужчины. А если и мешал, то он этого не замечал. Он был в полном оцепенении. Крюк окончательно потопил себя в мысли о том, что Тигровая Лилия не вернется, и все из-за Питера Пэна. Сам факт существования мальчика был для него оскорбительным, заставляя его вздрагивать по ночам.

Его одеяло так и лежало в клочьях, почти все осколки убрали. Каюта сильно пропахла вином, что нисколько не беспокоило Крюка. Этот запах достаточно его успокаивал, и ему даже не приходилось пить. По крайней мере, не так часто, как пришлось бы в ином случае.

В каюте стояло глухое молчание. В удушающей тишине убежище Пэна звало его, манило его, влекло его. Он встал, пытаясь отвлечься. В таком состоянии набег на укрытие Пэна был бы неразумным. В голове вспыхнуло темное воспоминание о том, как он в последний раз, будучи пьяным, погнался за мальчиком. Он стиснул зубы и сел в кресло.

Уже не в первый раз он желал отправиться на Килхол. Он хотел утопить себя в вине, или, может, в роме, в женщинах и в музыке, и ничего более. Возможно, если бы он уплыл туда сейчас, то предпочел бы больше никогда не возвращаться. Но это было невозможно. В планах на будущее тут, на Мэйне, не было ничего, кроме вина. Разорви его, двенадцатилетнего мальчишку, за то, что не мечтал о пианино на корабле. Если бы только в то время он не испытывал ненависти к практическим занятиям.

Он сжал зубы, потянулся в карман камзола и вынул пальцами маленький флакончик, наполненный смертью. Он едва светился зеленым цветом, и Крюк почти ощущал гудение яда в своей ладони. Одно прикосновение губ к ободку и все было бы кончено. Одно касание.

Он крутил флакон, изучая его содержимое и рассуждая. Ради чего ему стоило жить? Тигровая Лилия ушла, семья его забыла, а сам он достиг таких высот в этих морях, каких только мог. Что еще оставалось? Ничего.

«Ничего» шептала тишина, ослабляя его дух. Ничего, кроме убийства Питера Пэна.

Он окинул флакон горящим от желания взглядом и опустил обратно в карман, обдумывая одну мысль. Ничего, кроме убийства Питера Пэна. Затем с недобрым замыслом в голове он встал со своего кресла.

Он прошел лезвием по подбородку и горлу, сбривая все запущенные волоски своей бороды, срезая их, пока вновь не стал выглядеть капитаном. Его волосы блестящими кудрями теперь спадали на плечи. Метка пирата и дьявола, как он однажды сказал. И это была правда.

– Старки, - позвал он уверенным тоном, выходя из каюты впервые за это время.
– Подготовь команду.

– Капитан?

– После захода солнца мы навестим Пэна и его Потерянных мальчиков.

Это, должно быть, знак уважения Старки, подумал Крюк, потому что тот не выказал ни капли протеста, а немедленно подчинился. После возращения на судно, он задался вопросом, а не будет ли он сопротивления со стороны его первого помощника. В конце концов, он объявил парня временным капитаном. Но Старки в ту же секунду встретил его, как своего капитана, словно никакого разговора между ними и не было.