Перо проложило путь вверх к моим губам и порхало над ними.

— Скажи мне чего ты хочешь, Элиза, — прошептал он, пока перо описывало мою грудь и соски. Круг за кругом. Их стянуло, они болели, они нуждались в чём-то более сильном и, хотя они были сравнительно небольшие, они приподнимали остальную часть моего тела, желая прильнуть ближе к его руке.

— У меня нет слов, — ахнула я, и он улыбнулся.

Он откинул перо в сторону и склонил своё тело надо мной. Плоть к плоти впервые в моей жизни.

— Нет, я полагаю их и не должно быть у такой невинной, как ты. Позволь мне дать их тебе. Повторяй за мной, — он склонил своё лицо ближе ко мне.

— Рот, — сказал он.

— Рот, — прошептала я, и он накрыл мой рот своим.

Его губы были горячими и влажными. Они повторяли мои формы, уговаривали, изгибались и укутывали мои губы.

— Язык, — промолвил он в перерыве между поцелуями.

— Язык, — выдохнула я в ответ, и наши языки вновь закружили в страстном танце. Вскоре его темп оставил меня позади.

— Горло, — его губы путешествовали по моему подбородку, колеблясь и ожидая, когда я заговорю.

— Горло, — мой голос стал частью тишины, моё дыхание было настолько громким, чтобы позволить чему-либо другому прозвучать, но он вмешался.

— Кожа. Прекрасная кожа.

Я произнесла это, и его губы очертили мою ключицу.

— Плечо.

Он проложил новый путь и нежно поцеловал меня в плечо.

— А теперь сложные слова, Элиза. Они с каждым разом будут всё сложнее и сложнее. Произнеси их, — приказал он.

Он произносил слова и перемещался, слова, повторяемые мной, становились всё больше и больше похожи на мольбу. Он остановился на моей груди. Его губы сомкнулись вокруг моего левого соска и нежно втянули его в рот, в то время как его рука зажала другой сосок. Поцелуи, посасывание, покусывание, некоторые укусы были нежными, подобно капелькам, другие же были гораздо жёстче, чем его сжатие или касание кончика птичьего пера. Моя дрожь стала насильственной. Он переключился на другой сосок и жёстко всосал его, чередуя острые укусы с нежными ласками языком. Все до единой мышцы ниже моей талии извивались и горели. Каждый взмах его языка посылал новую вспышку сквозь меня, и в тот момент, когда я уже была на краю пропасти, его рот двинулся ниже.

Живот. Пупок. Талия. Бок. Ягодица. Бедро. Я повторяла его слова в оцепенении. Каждый раз, когда его губы прикасались ко мне после того, как я произносила слово, пульсация между моих ног становилась всё сильнее.

— Повтори, Элиза, — проговорил он, и только тогда я поняла, что упустила последнее слово.

Последнее слово. То, которое заставляет мир вращаться. Он повторил его снова – чувственно, грязно, жизненно — пока нежно ласкал плоть близ выбранных им трусиков, которые теперь дрожали. Его горячее дыхание воспламеняло мою кожу. Я понимала, что он ждёт меня. Ах, подумаешь. Я повторила за ним последнее слово, прозвучало оно как призыв к спасению, и он прижался губами и носом к моим трусикам. Я стала извиваться, и он отступил. Удовольствие становилось болезненным. Пожалуйста. Теперь, я умоляла его в своих мыслях.

— Они были влажными весь день напролёт, не так ли? — спросил он. Мой стон полностью подтвердил его догадку, а мои бедра качнулись в его направлении по своему собственному усмотрению: — Мне бы хотелось разорвать их в клочья, но я довольно сильно привязался к ним, — одним быстрым движением он стянул их с меня.

Впервые в жизни я была обнажена перед мужчиной, мои руки метнулись прикрыть себя.

— Прекрати это.

Он развёл мои руки в стороны отнюдь не бережно. Он выглядел восторженным. Его контроль тоже испарился. Хорошо, что он не мог тянуть время гораздо дольше, и, честно говоря, я вспыхну, если он будет оттягивать момент дольше. Он начал прокладывать тропинку из поцелуев внутри моего бедра. Его путь назначения был очевиден. Достигнув его, он подул на моё лоно своим тёплым дыханием, заставив меня зашипеть. Он подарил маленький поцелуй моей лобковой кости. Его щетина щекотала. Его слова дождём обрушились на меня снова, теперь уже в предложениях, командах, гораздо грязнее и, как ни странно, более романтично. Более интимно. Некоторые я смогла повторить, некоторые нет. Он по-прежнему не смущался и, наконец, в итоге достиг центра, где исступление творилось сильнее всего.

Его рот накрыл мою эрогенную зону в тот самый момент, когда один из его пальцев скользнул внутрь меня. Мой возглас расколол воздух, и я сжала в кулак покрывало. Мои бедра начали изгибаться сами по себе. Он укротил меня другой рукой и начал посасывать в одном ритме с движениями своего пальца, заставляя меня послать ещё одну мольбу в воздух. Затем его язык перехватил инициативу, кружа над моей плотью и вылизывая меня, а его второй палец присоединился к первому. Давление его рта на мне усиливалось. Все мои мысли рассеялись. Быстрее. Глубже. Жёстче. Я натянулась как тетива. Возносясь. Опадая. На мои глаза опустились шоры. Темнее по краям. Ломаясь. Сгорая. Призывая. Огонь. Лёд. Воздух. Айден. Айден. Айден.

Крик отражался эхом от стен и в моей голове. Я упала назад на кровать. Я парила в облаках? По мере того как мир приобретал свои очертания, я всё ещё ощущала его рот на мне, но теперь в поцелуях, подобно ублажающему, успокаивающему порханию.

Я чувствовала себя новой. Почти божественной. Благословение через грех — какой хороший замысел. Я посмотрела на него, и он выглядел победителем. Он прослеживал путь поцелуями вверх, вверх и вверх, пока не оказался на одном уровне со мной, лицом к лицу.