Мы оставались в таком положении некоторое время — может быть несколько минут, а может и часов. Звук нашего тяжёлого дыхания наполнял воздух. Запахи стали смешивался с ароматом сандала и корицы. Сегодня на нашей ничейной земле, мы остановили время. Не было часов. Ни прошлого. Ни будущего. Лишь этот пузырь, переливающийся чувствами через края.

Медленно возвращалось сознание. Сначала появился привкус во рту, затем мысли, а затем уже раздумье. Я двигалась через свои мысли, увлекаясь последними фантазиями, вне страсти, вне бывших версий меня. Ничто не могло сравниться с этим. Всё это, с другой стороны, было абсолютно новым для меня. И, несмотря на все картины, я только сейчас ощутила себя шедевром.

Я не могла пошевелить конечностями, но я повернула голову и поцеловала его в макушку головы, которая до сих пор покоилась на моей груди. Он пошевелился и несвязно простонал. Он медленно приподнялся, вместе со мной, до сих пор приросшей к нему, и перекатился на спину. Мои руки потерялись на просторах его ладоней, а пальцы свились с его пальцами.

Он открыл глаза. Они были умиротворенными, удовлетворёнными. На этот раз в них ничего не бушевало. Он приподнялся и вышел из меня, немного отодвинувшись в сторону. Ощущение пустоты от потери его, вероятно, отразилось на моём лице, так как он заулыбался.

— Не волнуйся. Я скоро вернусь. Полагаю, я нашёл место, где хочу быть похороненным, — его голос был охрипшим и сиплым. Он усмехнулся от своего собственного каламбура: — Как ты себя чувствуешь? — затем спросил он серьёзным тоном.

Я улыбнулась.

— Тебе придётся научить меня нескольким словам для этого.

— Для начала я лучше услышу твои слова, — меж его бровей пролегла складка. Я протянула палец, испытывая потребность разгладить её.

— Хмм, хорошо. Счастливо, удовлетворённо, оргазмически, исступлённо, сюрреалистически, — я начала смеяться, так как он потёр своей щетиной по моей груди и отомстил укусом.

— Тебе нужна энциклопедия, Элиза? — складка между бровей исчезла, и его глаза заискрились юмором.

— Нет, мне твои грязные словечки нравятся больше.

— Элиза, ты ещё пока не слышала мои грязные словечки, — рассмеялся он и нежно поцеловал меня. — Помимо твоей новообретенной борьбы за слова, как всё остальное прошло для тебя? Я сделал тебе больно? — он прозвучал беспокойно.

— Ну, у меня нет большого опыта, но с моей точки зрения, ситуация просто лучше и быть не может. Полагаю, ты бы лучше смог дать ответ на этот вопрос, опять-таки, учитывая твой очевидный авторитет и опыт в данном вопросе, — поддразнивала я его, в моей самом лучшей научной манере.

Он просто рассмеялся, накручивая и раскручивая прядь моих волос пальцами.

— Позволь мне кое-что проверить, — сказал он.

Он перекатил меня на кровать, и быстро исчез в ванной комнате. Он появился с махровой салфеткой, ещё до того как я успела сделать вздох. О, нет. Это будет унизительно. Почему тебя вообще это волнует, идиотка, после всего того, что ты только что с ним делала?

— Позволь мне посмотреть. Не смущайся. Я просто хочу убедиться, что ты в порядке, — уговаривал он нежно.

Закрыв глаза, я представила себя невидимкой, и раздвинула ноги. Я чувствовала, как он протирал тёплой влажной тканью меня. Больно не было. Это ощущалось приятно. Он сдвинулся на кровати, и я открыла глаза. Он положил салфетку на тумбочку. Мне даже не надо было смотреть на неё. Я знала, что увижу там.

Он обхватил руками моё лицо, лаская мои губы большим пальцем. Я улыбнулась. Не то чтобы я ждала свою свадебную ночь. Я ждала, пока желание найдёт меня. И после всех этих лет, оно, наконец, отыскало меня.

Он обнял меня за талию, перенёс меня и уложил поверх себя. Я склонила голову ему на грудь, вдыхая его аромат. Спазмы вибрировали по его телу, подобно толчкам землетрясения. Его эрекция давила мне на живот, но он не набросился на меня. Может быть, он хотел дать мне время восстановиться. Или, может быть, он не хотел меня обидеть. Какими бы не были причины, он просто медленно водил пальцами по моим волосам, целуя их и тихонько шепча:

— "Она идёт во всей красе, светла, как ночь ее страны. Вся глубь небес и звёзды все, в её очах заключены".

Его голос был подобен снотворному, пока я слушала стихотворение Байрона, пытаясь понять, почему оно напоминает Айдену меня, и почему он выбрал его для этой ночи. С каждым произнесённым словом, моё тело и ум находили умиротворение, какое они прежде не знали. Может быть, это из-за Айдена, так как женщина в стихе даёт надежду, примиряя невиновность и похоть, тьму и свет. В нём, так или иначе, они сосуществуют без каких-либо противоречий. Подобно тому, что они совершили в нашу эмбарго ночь. Я никогда не проводила так много времени, думая о своей красоте. Но сегодня — частично женщина, частично искусство — я почувствовала себя красивой, изнутри и снаружи. Пробужденной, даже когда уснула.