Это были те самые стражники.

Чайки подняли столько шуму, что выдали меня с потрохами.

Если от чаек я собиралась отбиваться палкой и это давало хоть какой-то шанс, то отбиваться от троих двухметровых мужчин с копьями - идейка, в принципе, так себе. Я не стала прыгать за утерянной дубиной. Я развернулась и помчалась вдоль берега, по линии прибоя. Бежать по влажному песку чуть легче, чем по сухому.

Крики запоздали, значит, они не ожидали побега от такой трусихи, как я. Спасибо за чаек, конечно, и жаль, что я не смогла и не успела их отблагодарить, но, знаете, я не привыкла вести переговоры с теми у кого копья, а мужское достоинство скрыто одними лишь набедренными повязками. Вот уж сейчас так просто я точно не сдамся.

Бежать по песку босиком, да еще после удара по многострадальному колену, все равно тяжело. Но я бежала. Я старалась не глядеть себе под ноги, но взгляд, как на зло, выхватывал то камни, то ракушки, то водоросли и, боже мой, медуз! Я перепрыгнула через голубоватую лужицу слизи. Медузы, кстати, вполне привычного размера, слава тебе господи. Если бы медузы, как и чайки, оказались втрое больше привычных размеров, мое сердце не выдержало бы.

Я бежала, а медузы на песке стали попадаться все чаще. Теперь это уже нельзя было назвать бегом, это были прыжки через препятствия. Скорость ужасающе замедлилась, но я не могла преодолеть себя и наступить на их дохлые склизкие щупальца.

Яд медуз может вызывать галлюцинации и быть смертельным, а галлюцинаций мне и так хватает. Часть из них сейчас за мной гонится по пятам. Я слышала их крики, хотя в ушах гудело от бега и ветра и отбойным молотком билось сердце.

Что-то хрустнуло в травмированном колене после очередного прыжка над медузиным лежбищем. Мать вашу, когда же это кончится и почему их так много?

Берег стремительно портился - песок сменился острыми дроблеными камнями, среди которых снова виднелись дохлые медузы. У них здесь кладбище, что ли?!

Колено жгло огнем. Я перестала прыгать, просто не могла больше. Я хромала, но бежала по сплошь покрытому слизью берегу на свой страх и риск. Ни песка, ни гальки видно не было. Весь берег теперь был усыпан трупами медуз, разной степени дохлости. Слизь чавкала и засасывала ноги, как грязь после дождя, а от ударов волн дрожала, как плохо застывшее желе цвета грязной тряпки.

Но даже такая смена пейзажа подбадривала. Если я все еще бегу, значит, я свободна и все еще существую отдельно от трех воинственных галлюцинаций в набедренных повязках.

Впереди темнела наполовину уходившая в океан скала. Я направилась к ней, когда сзади послышались громкие крики. Меня догоняли.

Дорога вдруг оказалась между нагромождениями камней и резко сузилась. Я сцепила зубы. Легкие горели, в боку нещадно кололо, и только старейший в мире инстинкт выживания гнал меня вперед.

Мне не стоило бежать по прямой, нужно было свернуть в лес, соображала я, но не факт, конечно, что я бы не застряла в ровной стене зелени, как муха в паутине, но в лесу шансов скрыться было больше, чем здесь на прямой дорожке между камней, ведущей строго вверх.

Мои преследовали снова завопили. Истошно и пронзительно. В этом крике можно было найти предупреждение, если бы я потрудилась задуматься над этим, но я бежала наверх и было уже слишком поздно, когда гора под моими ногами вздрогнула.

Я схватилась за острые камни на обочине. Разглядела вдруг, что все они одинаковой, почти правильной формы.

А гора все дрожала, урчала и беспокойно ворочалась. Я держалась за наросты цвета темного базальта, которые были твердыми, как камни, но камнями-то они как раз и не были.

Из океана, далеко внизу, - как же высоко я взобралась, мамочки!
– поднялась гигантская продолговатая пасть, до этого утопленная в воде. Рептилия повернула голову и уставилась на меня янтарным желтым глазом.

Взглянем правде в глаза: и от чаек я ушла, и от стражи я ушла...

А теперь мне конец.

Страха не было.

Когда на тебя смотрит левый глаз динозавра, или крокодила, или дракона, поди их разбери, бояться уже поздно. Страх мог бы остановить меня задолго до того, как я вскарабкалась на спину рептилии, и он честно пытался. На секунду, я помню, меня охватило сомнение, стоит ли лезть выше, но потом не своим голосом заорали мои преследователи и я, конечно, бодро полезла дальше. Аборигены всего лишь хотели предупредить меня. Теперь-то, когда я обнимала руками и ногами чешуйчатый нарост на спине динозавра, теперь-то я отлично это понимала.

Как же высоко, черт возьми! Зачем только я влетела на высоту третьего этажа? Зрение вдруг стало острым, внимание сконцентрированным. Вокруг были острые шипы, чешуйки, даже волокна водорослей, застрявшие между ними. От чешуи нещадно воняло тухлыми яйцами, а я утыкалась в нее носом.

Подо мной продолжалось движение. Я увидела, как вдруг надулся огромный желтый мешок... Живот! Это его живот, подумать только! Динозавр глубоко вздохнул, и хребет, на котором я стояла, заходил ходуном. По телу словно прокатилась волна, он застыл, все еще глядя на меня желтым глазом. А потом выдохнул.