– Когда он может жить хорошо и счастливо, но при этом буду страдать я?
– договариваю за птенца.

– Да, точно. Именно это!

Задумываюсь.

– Если он попадет в руки спецслужб, скорее всего.

– Но ведь ты можешь всегда выждать время. Лет сто. Через сто лет его уже не будет в живых однозначно, - возражает.

– Но информация, полученная от него, останется. Через сто лет люди будут намного интенсивнее обмениваться данными, чем сейчас. Раньше это было неопасно. Те же сто лет назад - какие были у людей носители? Бумажные в основном. Бумага портилась, терялась. Пересылка занимала время. Сейчас же пара секунд - и любые сведения могут оказаться в любой точке Земли. Я раньше мог, накосячив во Франции, перелететь в Японию и поселиться там без особых хлопот. Теперь же, будь уверен, об инциденте в Москве знают и в США, и в Европе... где угодно, разве что в каком-нибудь Занзибаре не ведают. А через сто лет и в Занзибаре будут узнавать мгновенно.

– И... что делать?

– Вариантов два. Первый - ничего не делать. Сидеть на попе ровно, с людьми общаться только в рамках питания. Второй - саботировать развитие цивилизации, чтобы техническое развитие замедлилось в приемлемых для нас рамках.

– Звучит пессимистично.

– Да, особенно второй вариант, - соглашаюсь.
– Ибо нас очень мало, а Аугустовских птенцов еще надо учить. Двести лет - долгий срок, если не четыреста. Я могу заломать любого человека, но они легко задавят меня количеством. И даже если я смогу силой или ядом подчинить себе президента и верхушку страны - стран-то в мире не одна и не две. Договариваться? С людьми договариваться никогда нельзя, птенец. Люди всегда будут искать вариант, чтобы обмануть. Всегда.

– А обмануть их?

– Какая разница, птенец? Неважно, на чем будет основан наш договор, и сколько в нем будет лжи с моей стороны - меня будут хотеть обмануть. И, что самое противное, они будут пытаться, и не раз. И верить мне не будут все равно - буду ли я говорить правду или врать. Это раз. Два в том, что этот договор будет исходить от меня, хотя они будут думать, что сами хотят этого. Если al'lil не хочет, его невозможно заставить, ты помнишь. И я уже буду в заведомо ущербном положении. Мне придется делать вид, что я верю их лжи и иногда поддаваться... и не факт, что однажды я не поддамся настолько, что действительно окажусь побежденным.

– Это да, - вздыхает, кладет руки на стол.
– Люди - твари еще те. Размножаются, как тараканы. Признавайся, твоя работа?

Непонимающе гляжу на птенца.

– Ну, ты из нас самый старый тут. Вся нынешняя цивилизация, считай, у тебя перед глазами прошла. Сам говорил, иногда людей приходилось разводить, как кроликов. Это ты им прокачал жизнеспособность и плодовитость?

– Я?
– фыркаю.
– Нет, они сами. Причем только последние лет сто. До этого смертность была мама не горюй, и даже без учета моих жалких усилий. Потом появилась медицина, и количество факторов, переставших быть смертельными, резко увеличилось.

Барабанит пальцами по столу.

– А если как-нибудь... подсократить их количество? Например, эпидемию какую начать.

– Можно, - киваю.
– Только вирус вывести надо. Лаборатория нужна, эксперименты. Это работа не на десять лет. И не на четыре руки - с учетом твоих.

– Аугусто подключить?

– И даже не на шесть.

– Украсть готовый? У людей хранится множество штаммов, потенциально смертельных... если вдруг вырвутся.

– Размышляешь, как уничтожить человечество?
– усмехаюсь.

– А почему нет?

...- Если твой птенец спросит тебя, как уничтожить всех людей разом, значит, пришло такое время, - Наставник лежит на гладкой каменной площадке и смотрит в небо. – Хотя лет сто-сто пятьдесят у тебя в запасе, может быть, и будет.

– Всех людей?
– хмурюсь.
– Зачем? А чем питаться ?

Ничего не отвечает.

– Да и что их уничтожать, - пытаюсь развеять тишину.
– Тут месяц работы максимум... Город можно разнести за пару дней... Потом...

– Идиот, - перебивает Наставник .
– Лучше на Луну смотри.

– Но...

– Еще раз, - тон обманчиво-спокоен.
– Заткнись. Ложись рядом и смотри на Луну.

Затыкаюсь. Растягиваюсь на жестком камне и послушно уставляюсь на круглый белый блин.

Спорить с Наставником – себе дороже...

– Шеш?
– голос птенца выводит из воспоминаний.

– Мой Наставник говорил, - медленно произношу, - что если птенец спросит про то, как уничтожить человечество - значит, это время пришло. Тогда я не понимал, что он имеет ввиду. Теперь... теперь понимаю.

– И... что?

– Сто-сто пятьдесят лет в запасе у меня, может быть, и есть, - повторяю слова своего Старшего.