Покинув кресло и сделав несколько шагов вперед, Николай заметил, как напряглась Катерина, явно готовясь отступить. Мысленно скрипнув зубами, но внешне никак не выражая своих эмоций на этот счет, он спокойно прошел к двери. С подозрением дёрнув витую ручку, он хмыкнул – что и требовалось доказать.

Катерина настороженно окликнула его:

– Ваше Высочество?..

– Так и есть, – подтвердил цесаревич ее догадку: – Заперто.

– С чего бы Мари так шутить? – недоуменно нахмурилась Катерина, приблизившись к узкому окну, за которым солнце ослепляюще зеленило проклевывающиеся молодые листья на дубах. Она старалась находиться как можно дальше от Николая и не смотреть на него.

– Сомневаюсь, что это была идея mademoiselle Мещерской. Скорее тут замешан Саша.

Это заявление даже заставило Катерину ошеломленно обернуться – такого исхода событий она явно не предполагала.

– Великий князь? Но… к чему ему это? Если только, – зеленые глаза сощурились, – он не действовал по Вашей инициативе.

– Катрин! – возмущенно-обиженно вздохнул цесаревич. – Чем мне Вам доказать, что я такая же жертва обстоятельств?

Она ничего не ответила. Полминуты непрерывного тяжелого взгляда, сопряженного с молчанием, он выдержал стоически, а после все же предпринял попытку сделать шаг к Катерине, но та тут же отшатнулась. Ни о каком разговоре и речи быть не могло. Зря Саша все это затеял.

– Не нужно ничего доказывать, – голос её звучал так же бесстрастно, как и десятью минутами ранее. – Просто скажите, можно ли выйти отсюда как-то иначе.

Николай остановился. Губы едва скривились в горькой усмешке: вот, значит, как все должно было окончиться. Впрочем, а чего он ожидал? И чего ему стоило ожидать? Граф Шувалов воскрес на радость невесте и свадьба вновь в силе. И даже если бы он оказался действительно мертв, это ничего бы не изменило – ему самому пришлось бы обручиться в скором времени. Так какое развитие их история должна была получить? В них были слишком сильны понимания чести и долга, чтобы все случилось как-то иначе.

Он бы желал сохранить хотя бы их дружбу (пусть и это было слишком невыносимо – воспринимать другом женщину, чувство к которой было куда сильнее), но в дворцовых стенах она бы непременно получила статус интимной связи: длинные языки и фантазии фрейлин не имели границ и не знали ничего святого.

А Катерина наверняка слишком устала от сплетен. И вряд ли хотела, чтобы оные достигли ушей её жениха.

Шумно выдохнув, Николай сомкнул пальцы на крае покрытой черным лаком столешницы и скользнул мрачным взглядом с гравюры Екатерины Второй на вставленные в ниши и тянущиеся к потолку книжные шкафы. Оттолкнувшись, он прошел к ним, что-то про себя отсчитывая, и спустя полминуты остановился перед тем, что находился в паре футов влево от центрального. Сняв с четвертой полки два толстых фолианта и потянувшись рукой куда-то вглубь, цесаревич нащупал рычаг и обернулся к Катерине.

– Выход есть. Пра-пра-бабка ценила тайные ходы, один из них шел из библиотеки. Но Вы уверены, что хотите выбраться таким способом?

– Вы можете предложить мне более приятный вариант? – она все же перестала избегать зрительного контакта. – Не думаю, что со второго этажа можно безболезненно выйти из окна.

Оглянувшись, Катерина быстро прошествовала к столику и сняла с него богато украшенный канделябр. Затеплить три свечи было минутным делом, и она сильно надеялась, что их хватит на все их явно не самое приятное путешествие: представить протяженность царских подземных лабиринтов она даже приблизительно не могла. Однако провести лишнюю минуту наедине (что, пожалуй, было страшнее всего) с цесаревичем она не желала. Столь отчаянно, что неизвестные подземелья казались детской игрой.

Увидев её готовность и промелькнувшую во взгляде решимость (кажется, где-то там даже был азарт, что не вызвало ни капли изумления), Николай едва заметно улыбнулся и с усилием повернул рычаг. Стеллаж вместе с квадратом наборного паркета, на котором стоял, медленно, с глухим скрежетом – чувствовалось, что этим способом уже давно не пользовались – уехал вглубь, и из образовавшихся по левую и правую руку щелей пахнуло холодным сырым воздухом. Темнота не позволяла разглядеть ни единой детали, крывшейся где-то там, в неизведанной части дворца, отчего они оба – и Николай, и Катерина – чуть помедлили: любопытство, постепенно овладевающее ими, не успело полностью отогнать некоторые опасения – в конце концов, никто не мог гарантировать, что они выберутся. Но и стучать в запертую дверь было явно бесполезно: если ситуация подстроена Александром Александровичем, он точно позаботился, чтобы никто из слуг как минимум в ближайшие полчаса здесь не появлялся, тем более что дворец существенно опустел с отъездом царской четы.

Цесаревич обернулся, протягивая руку княжне:

– Позвольте мне одну свечу – я пойду вперед. Все же, мы как-то несколько раз гуляли там с Сашей и хоть немного знакомы с этими подземельями.

– Лучше места для прогулок и представить нельзя, – саркастично прокомментировала его фразу Катерина, впрочем, ни капли не оттаяв. – Гувернантки Вам случайно экскурсий не устраивали?

– Говорите так, словно сами никогда не исследовали заброшенных уголков родового поместья, – поддел её цесаревич, явно не беспочвенно: на бледном лице проступил легкий румянец.

Вместо ответа молча вынув свечу из рожка и протянув оную Николаю, Катерина подошла ближе и, едва сдерживая желание первой шагнуть в неизвестность, послушно последовала за ним. Спустя минуту, повинуясь нашедшему парный рычаг на оборотной стороне стены цесаревичу, стеллаж вернулся на свое место, оставляя искателей приключений в почти кромешной тьме: только небольшой круг света у них под ногами, образованный тремя свечами в руках, разгонял этот мрак. Поежившись – то ли от холода, то ли от бессознательной напряженности, которую так просто было не прогнать – Катерина двинулась вслед за направившимся куда-то вперед Николаем, стараясь одновременно держаться в паре шагов от него и внимательно изучать неровную каменную кладку пола, чтобы не оступиться и не запнуться.