И часы и мячик исчезли ещё до того, как ребята оказались на расстоянии рукопожатия.

– Пойдём в тень?
– спросил Монах.

– Ага, - Карс кивнул.
– Жарко.

Когда они расположились под ближайшим деревом, Монах сотворил две чашки, одну - с чаем для себя, вторую - пустую, которую выдал гостю.

– Что пьёшь?
– поинтересовался Карс.

– Чёрный чай со смородиной.

– А, я тоже буду.
– Скопировав напиток, он сделал глоток и кивнул: - Неплохо.

Монах улыбнулся. Карс относился к людям, любившим танцевать на пограничном заборе правил Одиночек, не давая чаще всего повода обвинить себя, но постоянно держа своими манерами в напряжении. Друзей он выбирал соответствующих - непритязательных или таких же рисковых.

– Что слышно про Маркуса?

– Сам хотел спросить, - тоскливо улыбнулся Монах.

– Думаю, больше мы его не увидим, - заявил Карс.
– Даже если разберётся со своими делами, больше у нас не появится. Хотя жаль, с ним было интересно.

– Жаль...

– Какой-то ты сегодня странный.

Монах кивнул:

– Немного. Мучаюсь одной темой.

– Хочешь поговорить о ней?

Фирменная карсовская формулировка вопроса "о чём ты думаешь" вызывала у тех Одиночек, которые свято чтили правила невмешательства, тихое бешенство тем, что не давала основания для претензии.

– Хочу. Возьмём абстрактную ситуацию. Два человека выходят на контакт друг с другом.

– Одиночки или нет?

– Да, два абстрактных Одиночки. Чтобы разговор состоялся, должны совпасть несколько условий: время, чтобы обоим подходило, место, чтобы обоим нравилось. Потребность в общении должна быть у обоих. Так?

– Общие темы, интересные обоим, - дополнил Карс.

– И это тоже. Если не все условия выполнены, человек может отказаться от разговора, так?

– Ага.

– Хорошо. Теперь другая ситуация: одному человеку нужно от другого что-то помимо общения.

Карс подмигнул:

– Да, такое часто случается. Что, и ты, наконец, этой темой загрузился?

– Мы про абстракции говорим, - покачал головой Монах.
– Я пытаюсь проследить основы взаимоотношений. Смотри шире.

– Ну, ладно, ладно, - гость махнул рукой.

– Если человеку нужно что-то дополнительно, другой, во-первых, имеет право отказаться предоставлять ему это, во-вторых, решает сам, предоставлять даром или потребовать что-то взамен.

– Конечно, как же иначе.

– Угу... И если просящего не устраивает встречное требование, он может пойти к кому-то другому. Так?

– Так, - Карс в несколько больших глотков осушил свою чашку, наполнил её заново движением кисти, словно приказывал невидимому официанту.
– Только я не понимаю, к чему ты об этом. Не поделил что-то?

– Абстракции же, - напомнил Монах.

– Хм... Ладно, продолжай.

– Если отношения сложные и не сводятся к простейшим действиям, ответственность за промежуточные решения лежит на каждом человеке в отдельности и не подчиняется общим правилам.

– Правилам подчиняется всё, - слышать это от Карса было довольно забавно.
– И не на одном человеке, а на всех. Обоих, в твоём случае.

– Я имею в виду, что в отношении каждого действия... каждого из двух людей, да, действует объективный подход. Нельзя сказать, что "я сделал то, потому что он сделал то из-за того, что я сделал то". Пока общие для всех непреложные правила не нарушаются, каждый сам несёт ответственность за своё общение. И сам выбирает в каждый конкретный момент времени, общаться с кем-то или нет.

– Примерно так. Хотя сразу видно, что ты понимаешь это с трудом.

– Вот за этим мне и нужен ты, - устало улыбнулся Монах.

– Куда ж без меня, - легко согласился Карс.

– Подожди, я же не закончил.

– Ну, заканчивай тогда.

– Если нарушаются общие правила, сообщество считает себя вправе отвечать агрессией на агрессию. И конфликт выносится на его разбирательство.

– Это в самом крайнем случае.

– Но всё-таки.

– Да, так.

– А теперь главный вопрос, - Монах вдруг понял, что нервничает, произнося вслух не дававшие ему покоя мысли.
– Чем это отличается от отношений между человеком и государством? Государство точно так же ставит условия, как и когда с ним можно выходить на контакт. Оно так же выбирает, что давать сразу, а за что брать плату. С ним можно порвать, как и с любым человеком, - сменить гражданство. И оно так же бережёт порядок. Наказывая тех, чьи действия не нравятся всему обществу. Разве что оно выступает одновременно и стороной конфликта, и судьёй. Разные его части выступают.

– А теперь подумай над тем, что сказал, - в голосе Карса отчётливо звучала насмешка.
– Суть проблемы государства в том, что оно обезличено. Оно выступает различными частями, когда это нужно ему. И - представляет собой цельную систему, опять же когда это нужно ему.

– Но ведь в сообществе конфликт тоже разбирают несколько человек, - возразил Монах, - и это не означает, что они на чьей-то стороне. Они просто разбирают.

– Фокус в том, что отдельные люди могут сказать: "да, сегодня я ни на чьей стороне, только разбираю". И это действительно будет так. А государство всегда одно и то же. Хоть оно на сто частей разделится, и одна половина будет судить другую, - это всё равно останется одно государство. Это не люди, несущие ответственность за свои решения. Это обезличенная масса.