И её смех! Господи, как давно я его не слышал! Какой он прекрасный. И я смеюсь вместе с ней.

Кофеварка слишком громко оповещает нас о том, что кофе готов. Холи вздрагивает, и в эту секунду мы перестаём смеяться. Серьёзные маски вновь возвращаются на наши лица. На моей тарелке много салата, бекон, сэндвичи с поджаренным сыром и два стакана один с кофе, второй с молоком. – Ты, очевидно, не помнишь, или никогда не обращала внимания – я не пью молоко, – отодвигаю стакан.

– Попробуй, пожалуйста, – просит она. Прыскаю. – Ты же не думаешь, что я просто так возьму и попробую это молоко, только потому, что ты меня попросила, – откусываю сэндвич. – Ты готовила? – морщусь. Это вкусно, но я должен сделать ей больно. – Нет, Констанс, – качает головой Холи. – Явно вкуснее, чем у тебя, – фыркаю. Она опускает глаза. – Да. Я согласна, – почти шепчет. Обескураживающе… Я надеялся на обмен колкостями. – Мама! Мама! Иди сюда! Он закрыл котят в клетке! – кричит из гостиной Орландо. – Приятного аппетита! – улыбается мне рыжая и уходит. Как это всё тяжело. Мне тяжело находиться в таком напряжении. Доедаю завтрак. Что это за молоко? Она так настаивала… Поднимаю стакан, делаю большой глоток. Чёрт! Я думал, что больше никогда не почувствую этот вкус. Это молоко буйволицы со щепоткой корицы. Холи поила меня таким в Тибете, когда я болел. Оно очень жирное, помогало мне выздороветь. И, кроме того, невероятно вкусное. Выпиваю всё до капли. – А папа победил бы его! – улавливаю кусок монолога О Ти. – Освободил бы котят! – Конечно, папа победил бы, сынок, – она целует его. – Папа сильный. Папа всех победит, – улыбается она.

Ох, как же горячо у меня в груди!

– Кого мне нужно победить? – сажусь на диван. – Того злодея. Он хотел выбросить котят. И маму-кошку и папу- кошку, – мой серьёзный борец за справедливость. – А вот тот котёнок, как наша Холи! – тычет пальчиком на телевизор. – У вас есть кошка Холи? – смотрит рыжая на сына. Он кивает ей. – И кто же придумал такое имя? – Папа! – отвечает Орландо. – Да ну? Кошка носит моё имя? – Холи сверлит меня взглядом. – Понимаешь, сынок, маму тоже зовут Холи, – объясняю. – Мама, тебя зовут Холи? – раскрывает О Ти глаза. – Да, сынок. Тебя зовут Орландо, папу – Шеннон, а меня – Холи, – гладит его по голове. – Мама, тебя зовут как кошку, – смеётся сын. Я смеюсь вместе с ним. – Да, родной, меня зовут как кошку, – улыбается она. – Да мама на самом деле кошка, сынок. Гулящая, мартовская, – я почему-то решил, что это будет к месту. Холи поджимает губы, уходит. Молча. МОЛЧА!

Да что ж такое? Как вытащить тебя на скандал? Хочу довести тебя до слёз. Хочу, чтобы ты рыдала, осознавая, какой тварью была! В секунду кровь в моих жилах закипает. Я вспоминаю всё это вновь. То, что она бросила нас!

– И что ты ушла? Вернись, побудь с сыном, – кричу. – Да, – кивает она и тихонько опускается на диван. Досматриваем мультик под неразборчивое лепетание Орландо. – Иди, ему пора спать. Уложи его, – как бы приказываю Холи. – Папа, но я не хочу спать, – качает головой Орландо. – Он не хочет спать, Шеннон, – вторит ему рыжая. – Да мне наплевать. Он должен спать в это время. Что непонятного? – шепчу ей. – Я всё поняла, – кивает. – Пойдём, сынок. Я тебе почитаю сказку. – Про шляпы? Джей всегда мне её читает. – Про шляпы, малыш, – кивает она. Они уходят.

Я, вероятно, должен чувствовать себя полным уродом, но ничего подобного. Адреналина хоть отбавляй. Я готов попробовать снова пробить её моральную защиту. Спустя полчаса она выходит из комнаты. – Тебе бы тоже не мешало поспать.

– А тебе бы не помешало поменьше раскрывать рот на тему, кому чего не помешало бы делать! – Хорошо. Прости, – опускает голову проходит мимо меня. Ах ты сука! Ну уж нет. – Что ты заладила: «Прости, прости»? Ты других слов не знаешь? – Я прошу меня извинить, – тихонько произносит она. – Я не это имел в виду. А ты – дура! – Как скажешь, – кусает губу, забирает со стола мою тарелку, идёт к раковине. – Прекрати! – бью ладонью по тарелке, и фарфор с глухим хлопком разлетается по полу. Вместе с ним остатки салата, хлебные крошки. Она смотрит на меня, губы трясутся. – Рыдать собралась? – наклоняю голову набок. – Убери осколки. Не дай Бог мой сын налетит на один из них, – бросаю. Я тут мужик! Она тихонько опускается на колени, и я слышу лишь глухие рыдания. Стою и смотрю на неё сверху вниз. – Ну и что ты молчишь? – Что я должна сказать? – всхлипывает она. – Ну… Можешь поблагодарить меня за разбитую тарелку! – Господи, что я несу? – Спасибо, – она продолжает собирать осколки. – Не так! – пинаю один из крупных осколков в другой угол кухни. – Благодарю за разбитую тарелку, Шеннон, – поднимается на ноги и идёт за осколком. – Могла бы и проползти! – жму плечами. Она поднимает на меня полный ярости взгляд.

Да! Наконец-то!

Но она лишь утирает слёзы, и ничего не отвечает. Ах так? – Ползи, – киваю на пол.

– Шеннон, пожалуйста! – качает головой. – Ползи, как побитая шавка! Низко пригнувшись к полу! – у меня вдруг резко зачесались ладони. Я хочу пройтись звонкими ударами по всему её телу. – Я не буду этого делать! – голос её дрожит. – Пожалуй, я заберу Орландо и мы уедем с ним в Европу, – задумываюсь. – Нет, – взвизгивает она, быстро хватает осколок, низко нагибается, прижав грудь к полу, и ползёт к раковине. Я смотрю на неё.

Она! Моя любимая грубиянка, гордячка, дикарка, упала сейчас так низко. Только что бы угодить мне.

– Поднимайся! – рычу, сильно сжимаю её плечо, и одним рывком ставлю на ноги. В её глазах застыли слёзы. – Неужели ты вправду так раскаиваешься, что готова, пойти вот на такое? – держу её за щёки. Она кусает опухшую нижнюю губу. Молча глотает слёзы. Кажется, молчит целую вечность. – Отвечай, чёрт тебя дери! – трясу её за плечи. Точно знаю – синяки останутся. Она по-прежнему молчит. Отпускаю, она падает на пол, встаёт на колени и крепко обнимает мои ноги. – Я готова пойти на всё, чтобы заслужить прощение, – шепчет она. – Ты должна не у меня его просить, а у сына, которого бросила! – тяжело выдыхаю. – Да, – кивает она. – Я положу всю жизнь, чтобы заслужить его прощение. Видит Бог, Шеннон, я не хотела уходить. Это было самое тяжёлое решение в моей жизни… – Так какого чёрта ушла? – с трудом сглатываю ком. – Я чуть не убила его. Во время родов я перестала стараться! Не было сил. И после того, как Орли родился, я боялась, что что-то сделаю с ним. Боялась, что я умру… И думала, как он будет без меня? Поэтому ушла, как только смогла стоять на ногах. Чтобы ничего не сделать с ним, с собой, с тобой… – она плачет, уткнувшись мне в живот лицом. Я чувствую, как мне жарко от её слёз. – Я не верю ни единому твоему слову! Ни единому, – пытаюсь разорвать её объятья, но она ещё крепче сжимает руки. – Но это правда, любимый! – Не называй меня так! – качаю головой. – Но я люблю тебя, – всхлипывает. Собираю всю силу в кулак, отталкиваю её. – К счастью, я разлюбил!

====== Часть 79. Смекаешь? ======

Конечно, я соврал. Конечно же я ни капли не разлюбил, но сейчас я не могу признаться ей в этом.

Выхожу на задний двор, я не хочу видеть её слёзы, потому что могу не сдержаться и наброситься на неё с крепкими объятьями и нежными поцелуями.

Минут через двадцать захожу в дом. Слышу болтовню. Мама и Холи, а ещё Джаред за каким-то чёртом приехал. Заворачиваю в комнату, где спит Орландо. Он заботливо укрыт пледом. Ложусь на диван, закрываю глаза, забываюсь крепким сном.

Когда открываю глаза, то замечаю, что солнце перекинулось на противоположную сторону дома. Уже вечер. Поднимаю голову, Орландо нет. Мама порхает над кастрюлями в кухне. Слышу заливистый смех во дворе. Подхожу к двери, чуть приоткрываю её. Холи сидит у бассейна в коротких джинсовых рваных шортах, узкой маечке. В бассейне плескается Джаред, а рядом с ним Орландо. Уже было дергаюсь к нему, он же слишком маленький! Утонет. Но замечаю, что на нём спасательный жилет и он сидит на надувном матрасе. Джаред поддерживает его. Я немного ревную.