– Пошли. У нас осталось полчаса, чтобы выбраться с территории виллы.

– Минуту, – она быстро ввела две последние комбинации и продемонстрировала мне картинку, возникшую на экране. – Только этот терминал подключён к их внешней сети. Когда вскроется пропажа и они захотят связаться с начальством, на экране высветится вот эта картинка, а попытка перезагрузки запустит в их систему вирус, открывающий Джорджу доступ к их базе данных.

– Здорово. Это что-то новенькое?

– Да. Недавняя разработка.

Мы ещё несколько секунд полюбовались на «Хмурого» в полном официальном прикиде председателя «суда веры», строго указывающего на нас перстом десницы, со словами «Сын мой, уверуй и покайся», а затем, отключив картинку, восстановили прежнее изображение на мониторе.

Пятнадцать минут – и мы уже за оградой. Вдохнув полной грудью напоённый ароматами трав утренний воздух, я улыбнулся Герми и крадучись, короткими перебежками, бесшумно направился к оставленному в лесочке фургону.

И даже добежал… почти. Уже просканировав на предмет опасности окружающие кусты, возвратив себе человеческий облик и ухватившись за дверцу кабины, я на мгновение расслабился… и получил в спину невербальный «Петрификус тоталус».

– Попался, змеёныш… – чьи-то сильные руки осторожно подхватили моё безвольно падающее тело.

Последнее, что я запомнил, прежде чем мне добавили «Ступеффаем», это смыкавшийся на горле блокирующий магию ошейник и… такой знакомый чуть горьковатый запах склонившегося надо мной в рассветной полутьме мужчины.

Ворон…

«Pro bono publico» – «Для всеобщего блага» (лат).

====== Глава 3. «Конкурент мой – раздражающий». ======

Не знаю, какая муха меня укусила вечером – я настоял на том, чтобы магистры проверили сохранность артефакта. Наверное, я всё же подсознательно ощущал вину, и мне не верилось, что Джокер смирится с потерей «Лика». Ну, ладно! Хорошо! Я никогда не имел привычки лгать самому себе. Мне почему-то очень хотелось, чтобы он НЕ смирился. Чтобы вышел на мой след. У меня буквально руки чесались без всякого использования магии врезать этому гадёнышу. Прижать его, сопротивляющегося и гневно сверкавшего глазами, к стене и… Мда-а, Северус, это уже одержимость. Ты всё-таки свихнулся, друг мой, как сказал бы ехидный Люциус. Но я ничего не мог с собой поделать – Джокер меня… бесил. Да, вот именно – бесил. Последний раз столь сильные эмоции, направленные на конкретно взятого человека, я испытывал к щенку Поттера. Только там была несколько другая ситуация, не окрашенная сексуальным подтекстом. Сопляка хотелось просто придушить. Меня никогда не привлекали малолетки. Никогда не понимал, что находили в сексе с ними Кэрроу и Руквуд. Мой вероломный конкурент же сопляком отнюдь не был. И мне хотелось не просто сомкнуть пальцы на его шее, но и оттра… хмм… о, Моргана-прародительница! Оказывается, магистр Вольфберг вот уже пять минут смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь.

– Северус, вы уверены, что способны сейчас заниматься работой? Может, стоит как следует выспаться, а утром на свежую голову приступать к изучению артефакта?

– Мастер Вольфберг, я не собираюсь сейчас начинать работу. Всё равно мне для этого нужна моя лаборатория. Я хотел лишь взглянуть на «Лик Вечности».

– Вы полагаете, что Защита нашей резиденции не сможет уберечь знаковый для каждого зельевара артефакт?

– Я этого не говорил. Но мне удалось буквально увести его из-под носа нашего нелегального друга Джокера. Сомневаюсь, что он в восторге от этого.

– Джокер – не дурак. Мы в своё время имели с ним дело. Весьма здравомыслящий молодой маг. Он знает, что резиденция имеет великолепную Защиту, а уж зал для хранения артефактов защищён получше Министерства Магии.

– И всё-таки я прошу вас приказать доставить сюда артефакт.

– Ну, что ж, возможно, вы правы, лучше перестраховаться, – заместитель Главы Гильдии Зельеваров сотворил небольшой вопиллер и негромко приказал:

– Фрасконе, ко мне.

Когда явившийся по приказу магистра начальник охраны получил указания и вернулся через полчаса с уже знакомым мне футляром, я, было, вздохнул свободно, но решил всё-таки проверить всё до конца:

– Откройте футляр.

– Право слово, мастер Сангре, у вас паранойя.

– Я знаю. И всё же – откройте.

Пауль Вольфберг недовольно поджал губы и покачал головой, поражаясь моему упрямству, но Запирающие чары снял и футляр всё-таки открыл:

– Что за… – на его обычно невозмутимом лице застыло изумлённое выражение.

Но меня уже не интересовали ошарашенные физиономии присутствовавших в кабинете магов. Откуда-то из глубины души поднимался слепящий гнев, заставивший руки сжаться в кулаки, удерживая взметнувшуюся во мне волну Тёмной магии. Сердце забилось с удвоенной скоростью. Неделю назад тебя, кажется, одолевала скука, Северус?

Вот чего-чего, а скуки сейчас не было и в помине. Зато было очень большое желание поймать одного обманчиво хрупкого зеленоглазого монстра и порвать его на куски.

Ибо прямо перед нашими изумлёнными взглядами. На журнальном столике. В раскрытом защитном футляре… стояла бутылка лучшего французского шампанского «Мадам Клико» с кокетливым бантиком, завязанным на горлышке, и ОТКРЫТКОЙ В ФОРМЕ СЕРДЕЧКА с надписью: «Дорогому Ворону в благодарность за доставленное удовольствие». И ниже, уже более мелким почерком: «Не надо так волноваться, господа. Нервные клетки не восстанавливаются. Искренне ваш, Джокер».

– Вот ссволоччь… – я не смог сдержать гневного шипения.

– Фрасконе, как вы объясните ЭТО? – голосом Вольфберга можно было сталь резать.

– Но, магистр, я ничего не понимаю!!! Доверенный мне футляр с артефактом был доставлен в хранилище. Все Защитные чары активированы. Никаких сигналов о попытке вторжения не поступало. Вор просто бы не смог пройти через все преграды, не вызвав сигнал тревоги!!! Это невозможно!!!

– Значит, возможно! Меня интересует, как он смог проникнуть в здание и добраться до хранилища? И я очень серьёзно подумываю о том, что Гильдии пора сменить начальника охраны.