– Ты что, видишь в темноте? В той раскраске, которая была на нас в пещере, я и родную мать бы не узнал.

– Нет, но тип лица, чёрные волосы и глаза характерны для них. Хотя, возможно, ты итальянец. Хмм… Кажется, в Милане расположена штаб-квартира Гильдии Зельеваров. Знание местности, хотя ты только появился здесь и сам подходы к храму не разведывал. Эмиссар? Зачем? Чем вам так важен «Лик Вечности»?

Ох ты же проницательная мелочь! Кроме национальности – угадал всё полностью. Теперь моя очередь блеснуть наблюдательностью:

– Ты не перуанец, хотя и неплохо знаешь здешнюю мифологию. Достаточно наблюдателен и осторожен, чтобы не выдать свою национальность глупой оговоркой. Не так юн, как кажется на первый взгляд. Приблизительно двадцать пять – тридцать лет. Начитан, но не самоучка. Чувствуется классическое образование. Мастер Чар или Артефактолог. Умеешь вести разговор и рассказывать… Инструктор? Или преподаватель? Хотя с таким-то шилом в заднице тебя ни одно учебное заведение долго не выдержит. Тренированное тело, и это явно не только от образа жизни, который ты ведёшь. Спортсмен? Скорее всего, игрок в квиддич. И, судя по габаритам, ловец. Хотя… Умение запоминать основные приметы даже загримированного человека, боевые приёмы рукопашного боя, держу пари, что ты и с палочкой воюешь неплохо и то, как ты своими попытками спровоцировать меня на срыв добывал у меня информацию – это ближе к… Операция спецслужб? И что забыли здесь доблестные авроры?

– Да-а, с тобой опасно иметь дело. Почти всё в той или иной мере соответствует истине, но последнее предположение – пальцем в небо. Я сам по себе и гуляю, где вздумается.

– Как Киплинговский кот?

– А ты знаком с маггловской художественной литературой?

– А что, есть разница? На мой взгляд, литература бывает либо хорошей, либо плохой, а не магической и маггловской.

– Ты интересный человек… – гибкое тело на секунду прижалось к моей спине, обдав ухо тёплым дыханием, и тотчас же мой спутник отстранился, обгоняя меня: мои десять тысяч шагов кончились, настала его очередь прокладывать нам дорогу.

Нежданно появившееся, а потом вдруг исчезнувшее тепло оставило почему-то у меня глубокое чувство сожаления. Я даже с трудом сдержал порыв остановить удалявшегося от меня Джокера. Да ещё и опять эти знакомые завораживающие бархатные интонации. Повисшая в лабиринтах тишина давила, словно пресс на плечи.

– Кто это, интересно, научил тебя так играть голосом? – да уж, мой собственный голос сейчас годился только для того, чтобы ворон пугать, настолько грубо и хрипло он звучал после того, как яд Нагайны повредил связки.

– Был у меня когда-то преподаватель, который мог одним только взглядом буквально пригвоздить к месту нашкодившего ученика. А уж голос… м-м-м… если честно, мне его голос по ночам снился. Только…

– Что, тебе так и не удалось его соблазнить?

– Вряд ли подобная чушь могла прийти ему в голову. Он меня ненавидел всеми фибрами души, а потом… погиб. А голос его теперь в моей бедной голове вместо совести подрабатывает…

– Совестью, говоришь? Не самое худшее, на мой взгляд, посмертие. А скажи мне, совестливый ты наш… если ты не аврор, то как сумел руку из кандалов освободить?

– Ты будешь смеяться…

– Не имею такой привычки…

– Что, и впрямь никогда не тянет выпустить пар?

– Никогда. Не заговаривай мне зубы. Я жду ответа.

– Я от природы маленький…

– Что, пил, курил, болел?

– Что-то вроде этого. Так вот, кисти рук у меня узкие, да ещё и суставы очень подвижны, наручники и кандалы для меня слишком широкие, и мне ничего не стоит – при известном усилии, конечно – вытащить руку из браслета.

Я улыбнулся в темноте и, поёжившись от холодного ветра, дохнувшего в спину, постарался было догнать своего спутника…

Стоп!!! Откуда ветер может взяться в подземелье?

– Джокер…

Шедший впереди меня маг, замер на полушаге и, тоже почувствовав пробиравший до костей сквозняк, ухватив меня за руку, побежал в ту сторону, откуда долетали порывы ветра. С каждым шагом по узкому боковому ответвлению тоннеля свежий влажный воздух, напоенный запахом трав и тропических деревьев, ощущался всё сильнее и сильнее и вот, наконец, под нашими ногами стала ощущаться мягкая земля, а не твёрдые острые камни.

– Ночь. Ну, надо же, если бы не ветер, прошли бы мимо выхода и даже не заметили…

– Вышли… – мне от облегчения хотелось обнять и расцеловать это за два дня ставшее близким чудо, а потом упасть на траву и лежать… лежать… С трудом сдержав этот порыв, я открыл, было, рот, чтобы поинтересоваться, устроим мы привал здесь или поищем… Ни высказать, ни додумать эту мысль я не успел, так как на моей шее тотчас же повис налетевший вихрем Джокер:

– Ворон!!! Мы вырвались! – его горячие губы накрыли мой рот. Никакого протеста это у меня не вызвало, наоборот, эти два дня, наполненные перепалками, провокациями и всё нараставшим интересом к моему спутнику, да и, что греха таить, облегчение от выхода из каменного лабиринта сделали своё дело. Я тотчас же перехватил инициативу, прижав Джокера к ближайшему же дереву, целуя настойчиво и почти грубо. Властно, по-хозяйски лаская напрягшееся под моими руками стройное тело. К Мордреду опостылевшую сдержанность! Пусть знает, чем могут закончиться для него подобные провокации. Ме-ерлин-н-н!!! Парень, ничуть не испугавшись моего натиска, тотчас же попытался навязать мне свои правила игры и, чувствительно прикусив мою нижнюю губу и обвив ногами бедро, вжался в меня всем телом. И тут я понял, что этот сопляк смеётся… Это чудо не понимает, что с огнём играет?! Ну, пусть пеняет на себя! Но это недоразумение, как оказалось, не имело ничего против укусов и оставленных мною царапин, он только подхватывал игру и всё сильнее и сильнее вжимался в моё тело. Окружавшая нас холодная ночь вдруг дохнула тропическим жаром, кружа голову и унося прочь все ограничения цивилизованного мира… Здесь и сейчас были только мы двое и напоенная запахами тьма. Давно у меня не было такого партнёра, с которым не придётся сдерживать свой темперамент. Вот только… у меня от его стонов и движений крышу срывало, а я не привык терять контроль над собственным разумом. Так не пойдёт! С огромным трудом, преодолевая сопротивление своего и его обвившего меня, словно лиана, тела, я сумел-таки отстраниться и прохрипеть: