поменялось. Все-таки, ваши порядки я чуть-чуть знаю. Даже Чухнин не смог бы быстро

привести порт, как базу, в должную форму для ведения войны, а он там и был всего-то год

с небольшим. Да, конечно, там у тебя был док. Только вместо полноценного морзавода -

лишь ущербные мастерские. Однако… Ты не ушел, ты стал упрямо вытаскивать на себя

Камимуру! И вот это, Всеволод, было и неожиданно, и чертовски интересно.

Но, уж если хочешь совсем на чистоту, то после твоих первых блистательных побед в

качестве командира крейсера, позже, уже в роли флотоводца, ты ничем выдающимся не

отметился. Организационные дела, все эти доработки на старых и новых кораблях, что в

Кронштадте и Севастополе с твоей подачи делались, причем в неимоверно сжатые для

российской традиции сроки, - вот это меня и магнитило к твоей персоне в первую очередь.

Про торпедные катера - вообще отдельный разговор.

А потом – новое откровение. Появилась информация, что общий замысел операции

«триединого боя», когда «Ослябя» прорывался, - это не Моласа и его штабных работа, а

тоже твоя. После этого, я сам уже готов был мчаться в Циндао, чтобы там как-нибудь

исхитриться и с тобой пересечься. Но Экселенц не отпустил…

– И был смысл так торопиться?

– Если бы японцы тебя утопили, я бы не узнал очень много интересного. Ведь то, как

ты выкручивался и импровизировал… это, знаешь ли, даже не талант. Это - дар. Именно

про таких обычно и говорят: человек, опередивший свое время.

– О-та оно КАК… – Петрович чуть не подавился очередным бутербродом, - Альфред,

ты не боишься, что я забронзовею и зазнаюсь окончательно?

– Ну, если я тебе и польстил, то, пардон, не слишком погрешив против истины.

– Чертовски приятно иметь дело с умным человеком. А кто из твоих парней моей

скромной персоне уделял повышенное внимание, если не секрет?
– прищурился Руднев.

– Или сам не понял? Рейнгард, естественно, он же неотлучно при штабе твоем был.

– Я так уж, на всякий случай спросил, - рассмеялся Петрович, - Кстати, Альфред. На

будущее - это твой выдающийся офицер. Без преувеличения могу сказать, что в успехе

нашей осенней операции есть очень серьезная его заслуга. Он Хлодовскому, Гревеницу,

Щеглову и Беренсу помогал здорово. Собственно говоря, с его неофициального к ним

подключениея, штаб мой и заработал, наконец, как добротный Локльский хронометр…

Ну, а про дело у Шантунга, ты в курсе, конечно. Как там Шеер «наблюдал» за ходом

последнего часа боя у нашей кормовой 8-дюймовки, оставшись втроем с одним раненым

комендором и одним подносчиком. Жаль, сам я этого не видел, ибо валялся после тяжкой

контузии в обнимку с покойниками в боевой рубке. Но после сражения вскрылся некий

нюансик, о котором ты, может, и не знаешь. Это уже от пленных японцев мы услышали…

– И в чем нюансик? Именно?

86

– Именно, что Камимуру и нескольких его штабных, перед самым потоплением его

флагмана, уложил наш 8-дюймовый снаряд. По нему тогда такими фугасами бил только

мой «Громобой». У которого на подбойном борту боеспособна была одна-единственная

большая пушка. Вот и делай выводы. Хотя, в их официальных книженциях и понаписано,

что командующий 2-й Боевой эскадры Соединенного флота в самых лучших самурайских

традициях совершил сеппуку вместе с группой своих офицеров…

Пусть себя этим утешают, болезные, если им от того легче. Ради Бога, мы оспаривать

не собираемся. Они же не ставят под сомнение нашу версию, что «Николай» и «Нахимов»

подорвались на «гирлянде» из их плавучих мин, - усмехнулся Руднев, - Но, как ты сам

понимаешь, Георгия 3-й степени сразу, так просто Государь не дает.

– Значит, это не каюткомпанейские байки?

– Все на полном серьезе, не сомневайся. Надо бы нам это вспрыснуть, как смотришь?

Как-никак, а первый после китайской кампании случай русско-германских союзнических

действий в бою. Не подлежащий разглашению, правда…

– В-возражений не имеется.

– Хм… ну и?.. Так кто у нас топает за третьей?

– Яволь! Всеволод, пожалуйста, сиди… С-сейчас все будет… - акцентировано икнув,