Анна ответила, прислушиваясь к дальнему зову дудочки:

– Может быть, - прозвучало совсем безжизненно. Так звучало практически всё, что она говорила всю эту неделю. – Вы принесли вести о Якове Платоновиче?

– Может быть, - повторил её слова Коробейников.

– Я вас слушаю.

Право, ей хотелось бы сказать это теплее. Но всё её существо было во власти предчувствия, порождаемого странной песней дудочки.

Антон Андреевич приблизился и извлёк из-под сюртука что-то, показавшееся знакомым.

– А, - сказала Анна, увидев перчатку.

– Вы были там, Анна Викторовна?

Она лишь молча кивнула.

– А… Яков Платонович?

– Он… тоже был. Это он застрелил Магистра.

– Я так и думал, - пробормотал Коробейников. – Значит это было до…

Анна снова кивнула.

– Вы только поэтому?

– Да. Нет… Не только.

– Я вас слушаю.

– Не могу понять, - с досадой сказал помощник следователя. – Всё это как-то связано: убийство англичанина, Магистр, убитый адепт в овраге. Только я не знаю, как оно связывается.

Дудочка всхлипнула и смолкла.

– Как вы сказали? – спросила Анна, понимая, что – вот оно!

Коробейников заметил это враз сменившееся выражение лица, и голос, вновь ставший живым. Его румяное лицо просияло вопреки серьёзности того, о чём он собирался говорить.

– Вы что-то об этом знаете, Анна Викторовна?

Она кивнула:

– В общих чертах. А что узнали вы?

– Совсем немногое. В Михайловской усадьбе, в бункере у самой ограды нашли четыре мёртвых тела: два солдата из гарнизона, зарезанная женщина и ваш тёмный Магистр. А на дороге обнаружились следы нападения. Убит англичанин, живший в усадьбе, и с ним два солдата конвоя. Один из нападавших тоже убит, это был человек Магистра.

– Мы не знали, что англичанин погиб, - сказала Анна, и вдруг в груди потеплело от этого случайно сказанного «мы». – Кажется, Яков Платонович давно уже вёл это дело втайне от всех. Он знал об усадьбе и бункере. Когда Магистр захватил меня, Яков пришёл и застрелил его. Мы его успели допросить: Штольман – пока он был жив, я – когда он уже умер. Кто-то из Петербургского департамента полиции послал его сюда, чтобы захватить англичанина.

– Адепт Люцифера служил в полиции? – удивился Коробейников.

– Не служил он, - с досадой сказала Анна. – Кто-то там взял его на тёмных делах, а потом отправил сюда – выполнить то, обо что не мог сам пачкать руки. Это же очевидно!

– Боюсь, что для вас более очевидно, чем для меня. Темны тайники души, Анна Викторовна.

Анна нетерпеливо отмахнулась:

– Это совсем просто выходит. Магистра послали сюда сколотить банду, которая должна была захватить английского химика, не впутывая в дело человека из Петербурга. Какое-то время он морочил им голову своими бреднями и гипнозом. Нищих отстреливали – тренировались. Меня он тоже хотел повязать кровью.

Горло внезапно перехватило, когда она вспомнила, как близка была к тому, чтобы утратить себя. Но все чары мгновенно разрушил любимый голос. И тепло, которое она ощущала спиной…

Антон Андреевич ждал очень терпеливо, но молчание затягивалось.

– Да, да. Я понимаю, - наконец пробормотал он.

– Вы должны взять их всех, - сказала Анна, беря себя в руки. – У вас же сидит кто-то из адептов?

– Да, оружейник Закревский. Кажется, они называли его Стрелком.

– Сделайте это! Заставьте его выдать всех. Я не думаю, что Магистр посвящал их в свои тайные дела, но делать им в Затонске нечего.

– Вы правы, Анна Викторовна. Как вы правы! Вот вам и чёрная воронка господина Ребушинского. Сколько они уже в нашем городе?

– Не знаю. Это вы сами у них спросите. А знаете что, Антон Андреевич? – воодушевление не покидало Анну, и дудочка Серафима звучала в ушах почти радостно. – Я почти уверена, что в этой истории была замешана Нина Аркадьевна.

Соперницу она вспомнила без малейшей ревности. Теперь она целиком доверяла Штольману. Предстояло поверить ему и в последнем:

– Да, Нина Аркадьевна Нежинская. И князь.

***

Князь явился той же ночью. И это была его месть. Увидев у окна знакомый худощавый силуэт мужчины в пальто с бобровым воротником и в котелке, Анна страшно закричала. Дудочка Серафима надрывалась в ушах, но она её не слышала, пытаясь подойти и прикоснуться… хотя прикоснуться было невозможно…