И тогда в Затонск прислали его, Жана. Его уполномочили предложить Лоуренсу возможность тихо выйти из игры и безопасность дочери – в обмен на информацию из синей тетради. Начало разговора обнадёживало: Лоуренса условия устраивали. Но в самый неподходящий момент в дом полковника ворвались агенты охранки. Лассалю не оставалось ничего другого, как заставить полковника замолчать навсегда. Стойкости его убеждений уже невозможно было доверять. Сам Жан, не обладающий никакими убеждениями, зато умеющий беречь свою шкуру, чудом ушёл через подвальное окно, оставляя драгоценную тетрадь в руках службы Варфоломеева, как он тогда полагал.

После гибели Лоуренса наниматели решили, что проще будет привлечь к делу русских. Так во главе агентурной сети оказался известный англоман князь Разумовский. А Жан доподлинно узнал, что такое русская глупость.

Нет, в своём роде князь был удачной фигурой, с высоты своего положения отметая саму возможность подозрений. Он удачно разыграл английскую партию в самом окружении императрицы Марии Фёдоровны. Молодая фрейлина Нежинская стала связующим звеном между двором и теми, кого представлял в России Лассаль.

В какой момент в удачно отлаженный механизм попала песчинка, никто не понял – даже сам Лассаль. Откуда он взялся - этот чиновник для особых поручений Петербургского департамента полиции? И каким образом неудачно оставленный у Обводного канала труп привёл его по следам на самый верх – к госпоже Нежинской. И вот тут началась самая немыслимая глупость из всех возможных: фрейлина влюбилась. Влюбилась, как кошка, всегда готовая мурлыкать и ластиться у ног предмета своей страсти.

Поначалу Штольман не выглядел опасным. Шустрый сыскарь был игроком и повесой, каких поискать – словно искупал своим гусарством недостойную в глазах общества службу в полиции. Обезвредить его казалось просто. Втянутый в большую игру и повязанный огромным карточным долгом, чиновник для особых поручений больше не должен был представлять проблемы.

Только копать он не перестал. Штольман обладал природным чутьём ищейки и цепкостью бульдога. Отвязаться от него оказалось невозможным. И вот уже два года любая комбинация, предпринимаемая Жаном, включала в себя неизбежные составляющие: задача, ресурсы, исполнители – и Штольман в качестве тормозного механизма. Помеха становилась нестерпимой.

Князь попытался её устранить, вызвав сыщика на дуэль, но извечная русская глупость победила: Нина Аркадьевна выставила ультиматум – Штольман должен жить. Иначе она выходит из игры. Проще было уничтожить обоих, но князь питал к Нежинской некую слабость, какую может испытывать стареющий мужчина к молодой и красивой женщине, которая, к тому же, ему не отказывает. Штольман отделался простреленным плечом и отбыл в провинцию с понижением в чине, чтобы оказаться на пути уже в Затонске – самом эпицентре назревающих событий.

И вся любовно выстроенная партия споткнулась об одну нежелательную пешку. Устранить её с доски – и задача представала разрешимой. Но Нине нужен был Штольман, князю – Анна Миронова. Без которой сам Штольман жить уже не мог. И весь этот идиотский кордебалет топтался на пути у запущенной операции, которую Жан был уже не в силах остановить. Комбинацию надо было упрощать, устраняя лишние фигуры. Каким образом Штольман сделал так, что лишними оказались совсем не те?

***

Лассаль повстречал его в коридоре гостиницы, когда сыщик выходил из седьмого нумера. Жан не ожидал его встретить в этом месте и в это время, когда за ним охотилась вся затонская полиция, пущенная по следу господином Уваковым. Но факт оставался фактом: возле номера Нежинской стоял Штольман, держа в одной руке револьвер, в другой – картуз и плащ.

– Не надо резких движений, господин Лассаль, - предупредил сыщик. – Я не хочу поднимать на ноги всю гостиницу. Но если вы попытаетесь сопротивляться, я вас застрелю.

К счастью для Жана русская глупость существовала и вносила коррективы в любую комбинацию. Барышня Миронова вчера поселилась в этой же гостинице и обитала в четвёртом нумере. Жан улыбнулся и отступил к её двери.

Штольман занервничал и рванулся следом. Мгновенного его замешательства Жану оказалось достаточно. Почти незаметным движением кисти он послал в полёт тяжёлый нож. Сыщик шатнулся назад, но было поздно. Отточенное лезвие вошло чуть ниже и левее, чем Жан рассчитывал, но всё же достигло цели. Штольман посунулся на колени, зажимая ладонью бок с торчащей из него рукояткой. Лассаль мгновенно оказался подле, поднимая револьвер, выпавший из ослабевшей руки. Потом просто оттолкнул помеху с дороги. Им он займётся позже.

Нина Аркадьевна еще не спала. Кажется, потасовка в коридоре была не слишком шумной и не привлекла её внимания, потому что она не задала вопрос, неизбежный при других обстоятельствах. Жан уже мысленно готовился давать уклончивые ответы, но только после того, как спрячет подальше труп.

– Завтра мы никуда не едем, - раздражённо бросила Нежинская. – Папка всё еще у Якоба. Мне нужно время, чтобы его уговорить.

– Вы надеетесь его уговорить? – вкрадчиво спросил Лассаль, снова вынужденно принимая вид слуги.