Призрак обернулся. Это был не Штольман!

Когда он исчез, утверждая своим своеволием потерю её дара, Анна долго стояла в темноте у окна, силясь сдержать лихорадочную дрожь. Стекло затянуло морозом, от окна веяло холодом.

– Как жестоко… - прошептала она.

И вдруг вновь услышала дудочку.

– Серафим! – робко и безнадёжно позвала Анна. – Серафим, помоги мне!

Ничего не произошло. Просто вдруг перед глазами закружилась рождественская ёлка, стоявшая в гостиной: игрушки, орехи и серебристая звезда на макушке. Сегодня был Рождественский Сочельник, и песенка дудочки обещала ей какое-то чудо – очень знакомое, даже привычное, и совсем простое.

Зеркальце, стоящее на туалетном столике, вдруг опрокинулось, но не разбилось. Анна машинально подняла его – и в тот же миг поняла, что хотел ей сказать дух нищего!

Всё это время она совершала одну и ту же ошибку: вопрошала мёртвых, чтобы узнать о том, кто был жив. А надо было просить совсем иначе. И сегодня именно та ночь, когда это получится у неё совсем легко.

Девицы всегда гадали на Святки. И она сама год назад тоже гадала на суженого. И даже увидела его тогда в зеркалах. В тот раз её обидело и испугало, что за спиной Якова возникла госпожа Нежинская. Господи! Да пусть там возникнет кто угодно – она на всё согласна! Только бы увидеть его живым, убедиться, что они по-прежнему суждены друг другу.

Анна лихорадочно разожгла свечи и принялась в точности повторять знакомый ритуал. Наитие подсказывало ей, что сегодня всё у неё точно получится.

– Суженый мой, ряженый, явись мне!

Стоило произнести, как огонёк в зеркалах пропал, сменившись изображением мужского лица. Сердце Анны дрогнуло и пропустило удар.

Любимое лицо - ещё более худое, чем обычно. Запекшиеся губы плотно сжаты, нижняя разбита в кровь. Синяк на скуле. На впалых щеках и подбородке лежит густая тень – щетина, не бритая со дня его исчезновения. Глаза прикрыты. Анна до боли вглядывалась в это лицо, понимая только одно: он жив!

Яков опирался головой в бревенчатую стену и сидел как-то неловко, привалившись боком.

– Где ты? – позвала Анна. – Покажи мне! Я тебя найду!

В прошлый раз видение длилось всего пару мгновений, но сегодня она не боялась, что оно будет таким же кратким. Откуда-то явилась уверенность, что она удержит его, сколько будет нужно.

Яков вздрогнул и открыл глаза. Сердце резанула боль при виде этих глаз, затуманенных мукой.

– Где ты? Покажи мне, - повторила она.

Внезапно лицо в зеркале исчезло, зато она увидела комнату. Точнее, хибарку, совсем небольшую. Рубленные бревенчатые стены, низкий потолок. Пустой стол у подслеповатого окошка, топчан с неубранной постелью, дальше печурка. Кажется, именно она отбрасывала сквозь неплотно прикрытую заслонку блики, освещавшие лицо Якова. Что-то висит на стене за топчаном. Кажется, силки или капканы. Анна была уверена, что смотрит сейчас глазами Штольмана. И взгляд его упорно задерживался на этих предметах. Кажется, это важно.

– Я поняла, - прошептала она, чувствуя, что глаза заволакивает слезами. – Жди меня! Я приду!

Анна сердито утерла мешавшие слёзы кулаком, но мгновения оказалось достаточно: в бесконечности сдвинутых зеркал отражался лишь огонёк её свечи.

***

Дожидаться утра было немыслимо. В управлении дежурил Сергей Степанович Евграшин, встретивший её с восторгом и принявшийся поить чаем с ватрушками. Кажется, она пыталась уговорить его позвать Коробейникова или Трегубова.

Евграшин смущённо басил:

– Нельзя мне, Анна Викторовна, миленькая. На посту я.
– И виновато вздыхал.

Потом Анна бесцельно металась по кабинету, куда Евграшин конечно же впустил её. Минуты тянулись – каждая длиной в бесконечность. Анна совладала с собой, опустилась на стул Штольмана, огладила ладонями зеленое сукно стола. Потом зачем-то полезла в ящики, наткнулась на порожнюю бутылку.

«- Рад вас видеть, Анна Викторовна!»

«- С чего бы это?»

«- Я всегда рад вас видеть!»

«- Вы что – выпили?»

«- Да. Нет. Это мысль. Вам не предлагаю…»

Она хихикнула сквозь враз навернувшиеся слёзы. Сегодня воспоминания не убивали отчаяньем. Надежда полыхала в ней пожаром.

Коробейников появился в управлении только к девяти. Анна не помнила, как дожидалась его, что делала всё это время. И сколько того времени прошло, она тоже не помнила.

– Анна Викторовна! – воскликнул помощник следователя. А потом добавил враз севшим голосом: - Есть вести?