– Тоскливо-то как! – заметил Штольман. – Чего ему неймётся с утра пораньше?

– Он завидует, Якоп-мырза, - киргиз лукаво сощурил свои и без того узкие глаза. – У него нет молодой жена.

– У тебя тоже нет молодой жена, но если ты когда-нибудь так взвоешь… - Яков многозначительно взвесил в руке свой «бульдог».

Киргиз жизнерадостно хрюкнул.

За время путешествия в компании Штольманов Карим перестал выглядеть диким пастухом и всё чаще проявлял природную смекалку, любознательность и чувство юмора. Он даже временами начинал чем-то неуловимо напоминать Коробейникова, хотя в отличие от оного был долговязым, худым, и усы пока еще не сбрил. У Антона Андреича тоже первое восхищенное обожание начальника быстро сменилось вполне здоровым ехидством. Как-то Яков Платонович на «хороших мальчиков» разлагающе действует.

Вспомнив Коробейникова, Штольман в который раз удивился очевидному. Оказывается, он по своему помощнику тоскует. И когда только успел привязаться? Ни один из петербургских знакомых у него подобных чувств не вызывал. Да и его там легко забыли.

Карим тоже держал себя вовсе не слугой, впрочем, его никто и не нанимал. Кажется, парень добровольно возложил на себя обязанности телохранителя. Это что! Коробейников вообще в няньки к нему норовил записаться.

Сзади подскочил Пётр Иванович, тоже в одном белье и с оружием. Разглядев причину переполоха, саркастически заметил:

– А хорошо всё же, что в Затонске эти зверушки не живут. Не хотел бы я просыпаться в объятиях барышни под эти вот звуки.

И ехидно на Штольмана посмотрел. Кажется, дядюшке ещё не надоело развлекаться, наблюдая за отношениями любимой племянницы и её мужа.

– Яков Платоныч, а в исподнем вы вполне похожи на индусского брамина.
– доброжелательно сообщил он.
– Чалмы вам только не хватает,

Штольман мысленно добавил эту колкость к продолжающему расти дядюшкиному счёту и положил себе обстоятельно подумать над местью на досуге. Судя по накопившимся за Петром Иванычем грехам, месть должна быть изощренная.

Потом вернулся в палатку.

Кажется, их негромкий разговор успокоил Анну. Она тоже поднялась с постели и уже расчёсывала свои роскошные каштановые волосы, сидя на походном табурете. Штольман встал позади и коснулся губами вьющихся прядей на макушке.

– Яков, ты мне мешаешь, - недовольно сказала жена.

Он отстранился, продолжая любоваться на расстоянии. Анна еще несколько раз провела гребнем по волосам, но движения делались всё менее плавными. Потом она вдруг хихикнула:

– Дядя не может забыть, как однажды кошки устроили концерт под его окнами. У него тогда голова болела после трёхдневного… нездоровья.

– В таком случае, валерьянка, пожалуй, подойдёт, - задумчиво протянул Яков Платонович.

– Вы это о чём?

– Пустяки. Просто мысли вслух.

Анна вдруг резко развернулась, отбрасывая гребешок.

– Яков, обними меня!

Он исполнил её просьбу немедленно и с огромным удовольствием. В последнее время Аня часто просыпалась в дурном настроении, так что надо было ловить момент. Бережно провёл ладонями, лаская сквозь тонкий батист ночной сорочки плавные изгибы любимого тела.

– Нет, просто обними, - потребовала она. В голосе почему-то звучали тревожные нотки.

– Что с тобой? – спросил он осторожно.

– Сама не знаю, - напряжённо сказала Аня, разворачиваясь к нему и обвивая тонкими руками. – Ты меня только не отпускай.

– Не буду, - пообещал он.

В самом деле, торопиться некуда. Было ещё очень рано. Обезьяний концерт, наделавший переполоху в стане русских, нисколько не обеспокоил англичан и сипаев. Там ещё спали и зорю не трубили.

Анна неровно дышала, уткнувшись ему в шею. Яков Платонович возвёл очи горе и взмолился о том, чтобы ему хватило терпения. За два года жена вполне могла бы изучить, как всё это на него действует, но временами словно забывала об этом, опять превращаясь из счастливой замужней женщины в девочку. И ему приходилось к этому приноравливаться.

Анины страхи вполне могли быть следствием её положения. В чём Штольман в последние дни был уже практически уверен. Но могло статься и так, что она со своей невероятной чувствительностью подсознательно ощущала грозящую им опасность. В том и в другом случае он обязан быть к ней очень внимательным. Что полностью соответствовало его желаниям, честно говоря. Хорошо, что он больше не на службе. Но кой чёрт его занёс на эту галеру?

Нет, ничему дурному стрястись с Анной он не позволит! Даже в этих обстоятельствах.

*

Да что же это такое, в конце концов! Почему ей вечно приходится с бою вырывать то, что её по праву? Ну, держитесь, Яков Платонович! Вам это так не сойдёт!

Заспорили не на жизнь, а на смерть, когда отряд добрался до границы владений Калидаса, и Штольман вознамерился посетить место преступления. Без неё. Мотивируя, разумеется, ее безопасностью.

– Яков Платонович, я про мою безопасность наслушалась ещё в Затонске! И больше слышать не желаю!