– Который слишком хорошо владеет мечом? – спросил Визарий, поглаживая бороду, чтобы скрыть ухмылку. Но я достаточно изучил его, чтобы услышать – голос звучал едко.

– Это так, - ответил вождь, не смущаясь. – Однако, дело не только в этом. Никто не видел, чтобы он поджигал храм.

– И всё же ты уверен в его вине? – снова перебил Визарий.

– Только у Лугия были причины это сделать. Его выгнали с пира за насмешки над жрецом, - подал голос Мирташ.

Взгляд Визария заморозил слова у него на языке. Потом пришелец снова оборотился к вождю:

– Ты знаешь о Правде судных поединков. Я не стану драться, пока не буду уверен.

– Ты волен в своих действиях, Меч. Сколько тебе нужно времени? В чём ты нуждаешься?

Визарий сказал, поразмыслив:

– Не могу сказать, когда разберусь до конца. А нужна мне лишь пища да кров, - он усмехнулся.
– Ну, и то, что ты заплатишь по окончании дела.

При этих словах на лице Ойки появилось брезгливое выражение, словно он чистил помойную яму. Это не укрылось от светлых глаз Визария.

– Да, и ещё! Дозволь мальчику, которого посылал за мной, сопровождать меня и далее. Я не знаю ваших людей, мне нужен кто-то здешний.

– Пусть будет так, - приговорил Иктан.

Визарий повернулся, чтобы уйти. Ему не дал Мирташ. Он поднялся с места, и голос его звенел от волнения:

– Послушай, Меч! Я не хочу, чтобы ты думал, будто все здесь тебе враги. Приходи завтра на двор, где тренируется дружина. Пусть они увидят, как выглядит настоящий поединщик.

И поскольку Визарий не прервал его речи, Мирташ решился на улыбку:

– Да и я хочу узнать тебя поближе. Тебя и твой меч.

Чужак кивнул:

– Будь по-твоему, сын вождя.

И мой страх немного отпустил. Кажется, я всё сделал правильно.

***

Визарий растолкал меня чуть свет. Мы спали на сеновале. Никто не решился бы впустить в дом чужака, вот и мне приходилось мыкаться вместе с ним.

– Вставай, мальчишка, - сказал он, стаскивая с меня одеяло.

Я услышал крики петухов и звуки уходящего стада. Было слишком рано для воинских занятий, но Визарий так не думал. Он выгнал меня наружу и заставил бегом покрыть на лесной дороге расстояние четырёх перестрелов. Стоит ли говорить, что я с трудом поспевал за ним – ноги у наёмника слишком длинные, а сам он словно из хорошего железа. Загоняв меня до полусмерти, с головой окунулся в реке, разодрал гребнем длинные волосы и сказал с насмешливой улыбкой:

– На твоём месте я подумал бы всерьёз о кузнечном ремесле. Для воина ты слишком тяжёл.

Это был странный взгляд на вещи. Мой брат Ойка с ним не согласился бы. Зачем герою бегать, если у него топор и панцирь из рыбьего клея? Герой должен крушить вражеский палисад, покуда сородичи бьют из луков по засевшим в ограде трусам. А если враг убегает, пусть преследуют гунны на быстрых конях! Но с Визарием не поспоришь.

– Теперь ты отведёшь меня к человеку, которого обвиняют в поджоге, - сказал он, когда мы поели.

Лугий больше не жил с воинами, но из селения не ушёл. Он был слишком гордым, чтобы бояться. Мы нашли его в охотничьей хижине. Сняв рубашку, Лугий колол дрова. Утренний холодок щипал жилистое, покрытое шрамами тело, но ему словно дела не было до этого.

Когда мы подошли, он выпрямился во весь рост и всадил топор в колоду.

– Здравствуй, воин. Моё имя Визарий, люди называют меня Мечом Истины, - голос наёмника звучал ровно, в нём не было враждебности.

– Я знаю, кто ты, палач, - ответил желтоволосый. – Ты пришёл за моей головой?

– Ты хочешь сказать, будто сжёг тот храм? – спросил Визарий с интересом.

– Я не буду оправдываться перед тобой, - дерзко ответил Лугий.

– Иногда это нужно делать, - усмехнулся воин. – Ты немногое знаешь о Мечах Истины.

– С меня довольно, что ты наёмный убийца, - выдохнул певец. – Зачем ты говоришь со мной?

– Затем, чтобы понять, - сказал Визарий. – Говорю же, ты немногое знаешь о Мечах. А я слишком часто убивал на потеху толпе, чтобы торопиться в таком деле.

– Ты невысокого мнения о своём ремесле! – лицо Лугия украсила язвительная усмешка.

– Я говорю не о судных поединках, - спокойно ответил воин. – Когда-то я дрался на арене.

– Ого? Ты был рабом, или тебя соблазнили деньги?

– Я был молод и неплохо скроен. Кое-кто в Риме решил, что я гожусь, чтобы умереть со славой. Мне стоило труда вернуть себе свободу. Но это не значит, что я люблю убивать, - Визарий словно не замечал враждебности своего собеседника, он говорил дружелюбно и ровно. – Ваш молодой вождь просил меня показать, как сражаются фехтовальщики Империи. Ты можешь взглянуть, раз нам предстоит поединок.