– Я хочу быть лучше, – серьезно говорит он. И я хочу, чтобы ты была со мной… Все быстро меняется, и люди просто умирают… – его глаза немного увлажняются, но он смаргивает слезы. – Я не хочу больше терять времени.

– И ты действительно этого хочешь? – спрашиваю я, чтобы убедиться, хотя я едва выдавливаю слова. Комната, кажется, становится все меньше, и с каждой секундой мне все труднее и труднее дышать.

Он ничего не говорит с пару секунд, и кажется, что пытается подобрать слова.

– Ты самая прекрасная женщина в мире. И ты самый умный человек, которого я знаю. И ты единственная девушка, которую я когда-либо любил, – его голос начинает немного дрожать, и я понимаю, что он, как и я, чувствует на себе вес всей комнаты. – И если ты хочешь ждать… – он качает головой и улыбается мне испуганной улыбкой. – Мы можем подождать. Но если ты не хочешь ждать, то я за на сто процентов. Потому что я не знаю, что может измениться.

– Откуда ты знаешь?

Он передвигает руку с моей щеки на шею и там и оставляет ее, пока сам смотрит на меня.

– Потому что каждый раз, когда я смотрю в твои глаза, я вижу эти вещи, – он говорит это так серьезно и честно, что мне самой непонятно, осознает ли он, как странно и загадочно это звучит. Уверена, не осознает.

– Что за «эти вещи»?

Этот вопрос, по-видимому, сбивает его. Его щеки загораются легкой краснотой. Он такой милый, когда краснеет, хотя нужно очень многое, чтобы заставить его сделать это. Он не особенно стеснительный и скромный человек в отношении многих вещей. Но сейчас он выглядит почти невинным.

– Я вижу все, – тихо говорит он, и его глаза смотрят прямо в мои, пока он говорит, от чего, конечно, мне еще труднее дышать. – Я вижу будущее. Детей… Дом… И всю мою жизнь, – заканчивает он еще тише, чем начал.

И во второй раз за эти дни я чувствую, как мое сердце останавливается.

– Джеймс, – я пытаюсь заговорить, сказать хоть что-то, но мой голос словно куда-то делся.

– Я люблю тебя, – серьезно говорит он. Он говорит медленно и осторожно, и его голос немного подрагивает. – Прости меня за всю боль, что я тебе причинил. Я просто… – он сглатывает. – Я просто недостаточно в этом хорош. Но я хочу быть лучше. И клянусь, – он делает еще один быстрый вдох, – все будет хорошо. Но решать тебе.

И я ему верю.

Я не могу сейчас ничего больше сказать, потому что слишком занята, целуя его. Каким-то образом я просто хватаю его за обе щеки и просто целую. Удивлена, что я не умерла на месте, потому что я совершенно не уверена, что нормально дышу. Но это не имеет значения, потому что я никогда не чувствовала, что все так совершенно правильно, как в эту секунду. Дело даже не в том, что я его люблю. Это больше того. У меня нет для этого слов, но мне они и не нужны. Я все чувствую в том, как он меня целует, и понимаю, что он тоже это чувствует. Когда нам наконец приходится разорвать поцелуй, он отстраняется ровно настолько, чтобы видеть мое лицо, и я смотрю ему прямо в глаза.

– Я за.

Больше ничего не надо говорить, и улыбка, появившаяся на его лице, – лучший ответ, на какой я могла и надеяться. Он снова меня целует, на этот раз вдохновеннее и крепче. И вместо того чтобы быть напуганной, я чувствую, как меня охватывает другого рода нервозность. Восторженная. Я даже не хочу переставать его целовать, но он говорит разумные вещи, когда отстраняется.

– Нам нужно идти. Нельзя же заставлять их ждать.

И хотя я знаю, что он наполовину дразнится, я все равно его люблю. Я хватаю его за руку, и он помогает мне встать с тумбочки. Его волосы еще немного влажные, но это неважно. Ничто неважно сейчас кроме него. И меня. И нас.

И вот так я всего за несколько дней из совершенно одинокой девушки превращаюсь в замужнюю женщину.

И я не могу быть счастливее.

========== Глава 40. Ал. 15 марта ==========

Итак, я сказал Роуз правду.

Я рассказал ей обо всем, что случилось в день смерти ее отца. И я сказал ей, что это моя вина. И я сказал ей, что пойму, если она меня возненавидит.

А она просто заплакала.

На самом деле это она пришла ко мне домой. Она прислала мне сообщение, что собирается заскочить и что хочет поговорить, и к ее приходу я окончательно решил, что скажу ей. Прошло почти две недели, и я до сих пор ей не рассказал. И я дурачил себя, убеждая, что, если она не будет знать, это ей не навредит. Конечно, было легко не рассказывать ей об этом, если она эти две недели со мной даже не разговаривала.

Она была зла на меня только за то, что я принес ей новости. Понятно, она была расстроена, когда узнала (кто бы не был?), и я не принял ничего из того, что она сказала, на свой счет. Но от этого справляться с правдой легче не становилось.

Каждый раз, когда я вижу их – любого из них – мне плохо. Роуз, и ее братья, и их мама… Черт, мои родители. Даже вся моя гребаная семья. Они все раздавлены, и это все моя вина. И я не знаю, что делать, и от этого мне просто кошмарно. И все даже хуже, потому что я знаю, что ничего не могу изменить. Каждый раз, закрывая глаза, всю оставшуюся жизнь я буду видеть, как это происходит. Снова и снова. Я никогда не смогу от этого избавиться.