Кондрат спускался по лесенке с клети, держа в руках кадку с салом и солониной. Увидел входившего во двор сына с коромыслом, корзинами и соседкой, - всё понял! На детей поглядеть только: оба залились краской, у сына нос и глаза мокрые, у девки щёки горят, губы распухли, в землю смотрит, "пальцем печь ковыряет"*.

Кондрат растерялся: "Вот дела! Вот дела! Что делается, люди добрые? Петухи не пели, они уже снюхаться успели. Где это видано - с утра пораньше, не евши, не пивши, скрутился, выскользнул со двора: и на тебе! Идёт и девку ведёт! А Марусечка как под кустом сидела, его ждала? Когда сговорились?"

"Ох!
– пронзила батьку страшная догадка, - может, собачий сын, дома не ночевал? Может, девку неразумную того, обормот? Ведь убьёт Тарас, с землёй сравняет, за дочку-то! Ох!"

И Кондрат, промахнувшись мимо ступеньки, обрушился с лестницы, не выпуская из рук кадку, опасаясь даже крикнуть слово какое подходящее. Да с таким страшным шумом обрушился хозяин: кадка прогремела по лестнице, как пустая телега, однажды падавшая под откос.

Так и встретил молодых Кондрат, больно приземлившись на широкий зад, с кадкой на животе, из которой выпало всё-таки сало, с выпученными от боли и от конфуза глазами. Во двор сбежались все домочадцы: подняли-отряхнули отца, стали охать и причитать - жалели кормильца.

Кондрат зыркнул на Егора и Василько: почему молчали, не предупредили?

Егор и сам удивлён, а Василь скорчил рожу, показывая, как целуются голубки, но потом тоже тряхнул плечами - нет, и он ничего не знал.

Погалдели все вокруг, а потом ввели в дом Ивана да Марусечку. Хозяйка Марья сняла икону, подала Кондрату - благословить детей на заручины. Так-то верней будет: видно, загорелось у них не на шутку!

И многие годы спустя, Кондрат, любивший первую свою невестку больше других, хохотал и говорил свату Тарасу:

– Я Марусю знатно встречал: без крыльев летел, без коня подъехал, на сале верхом сидел по-турецки, и вид у меня был молодецкий. Ай да Марусечка! Ай да царевна!

А Маруся через девять месяцев родила Ивану сына-первенца: такого тяжёлого, крепкого карапуза, что старенький поп, крестивший ребёночка, опуская дитя в купель, не смог разогнуться обратно, и охая, промолвил что-то вроде: "Явился муж могучий, пред которым станут спины крючьями!"

И не было в городе отца, счастливее Ивана.

Мужики ухмылялись, глядя, как он мчится из мастерской по улице домой на минутку по несколько раз за день. А Иван заглядывал в колыбель - так гордился горластым большуном, и сгребал в охапку свою молодку.

Примечания:

* Договор - брачный контракт, заверенный радцами в магистрате

*Аптекарский огород - палисадник, в котором выращивали лекарственные травы - 'леки'

* "Пальцем печь ковырять" - "смутиться, стесняться". Во время прихода сватов в родительский дом девушка, соглашаясь выйти замуж, подавала знак родне: подходила к печи и смущённо ковыряла пальцем печную глину

*Поливка - грибной суп с крупами, приправленный зажаренным луком

Беда

Тереза вошла в молельню для прихожан, стоявшую в монастырском дворе.

Пан Матеуш, настоятель доминиканского кляштора, разрешил пользоваться книгами из его сундука. На прошлой седмице она прочитала, как проглотила, захватывающую 'Повесть о трёх королях-вещунах'. А сейчас ксёндз принёс ей 'Александрию'. Терезка узнала, что у ксендза есть и вторая такая же книга: писаная на латыни - языке учёных и книжников. Выпросила и латинский экземпляр, потому что размечталась выучиться этому языку. Теперь она стояла перед высоким поставцом, на котором лежала драгоценная книга, и старательно разбирала латынь, сравнивая по памяти с тем, что читала на листах, набранных привычной кириллицей. Она немного была знакома с латынью с тех пор, когда ходила в менскую аптеку. Ах, как же давно это было!

Этот город, в который их забросила кочевая жизнь, в последнее время перестал нравиться Терезке.

Она сама не могла решить, почему произошла перемена? Люди здесь отнеслись к ним хорошо. Среди местных девиц Тереза нашла себе приятельниц: она всегда умела располагать к себе. Пан ксёндз помогал семье. Он остановил Букавецких, когда собирались уехать с купцами и крестьянами, возвращавшимися с ярмарки. Обещал забрать их с собой в попутчики в месяце грудене*, довезти до самого Новоградка.

В старой столице Великого княжества и сейчас кипела жизнь: там, говорил ксёндз Матеуш, много учёного люда. А какие там храмы! Какие мудрые проповеди произносят с высоких кафедр! Ещё бы: Новоргадок - центр дистрика*, в который входит и Речица с маленьким католическим кляштором. Ксёндз Матеуш ждёт приглашение из Новоградка на партикулярный синод*.

Терезка подумала: скорее бы прибыл гонец. Ей всё не мило стало тут. Перестал появляться говорливый Василь, с которым ей несколько раз удалось переброситься шутками, - ах, как славно поточила она свой острый язычок, насмешничая с сероглазым Василём!