И не замечал Иван, не хотел замечать, как всё время ему навстречу попадалась соседская девчонка-малолетка, - румяная быстроглазая Марусечка.

А Марусечке мало было работы в аптекарском огородике* перед домом, где она уже пять раз пересадила с места на место все леки - вряд ли травы переживут такую заботу. Она ещё устраивала стирку чуть ли не каждый день, лишь бы был повод сбегать на мостки над рекой, повернуться той дорожкой, которой ходил на работу-с работы Иванька.

Отец Марусечки, старый Тарас, не знал, что быстрее протрёт до дыр его дочка: свои руки или холстину?

Но что ей скажешь? Старается девонька!

***

...По кривой тропинке вдоль наделов огородников, натыкаясь на жердяные заборы, к своему челну возвращался пьяный Демьян.

Нужно спуститься к реке, там он оставил челнок, а в челне забыл сеть. Стянут же сеть проклятые мальчишки! Надо забрать. Лучше он, Демьян, вернётся... Всё равно он не хочет идти домой - там жена смотрит страшными, тёмными, как у иконы, глазами. Демьян не просыхает уже неделю, возвращается поздно и валится спать. Утром встаёт с тяжёлой головой, исподлобья глядит на тихую свою добрую жену, говорит что-нибудь злобное и желчное, и идёт справлять хозяйские работы. Работа немного успокаивает его, и он уже готов повиниться перед женой, сходить к попу исповедоваться и просить совета и помощи. Но войдя в хату и взглянув на троих своих детей, на вопросительное лицо кроткой Гали, проплакавшей все глаза, Демьян теряет всё своё мужество и опять вечер проводит в шинке, пропивая последние деньги, привезённые им с заработков.

Плотовщик Демьян в беде. В четырёх днях пути от дома, в небольшом местечке после перегона плотов он спутался, сам не знает чего, с беспутной девкой, мордастой и толстомясой. Всего и делов было на одну ночь, но девка обокрала Демьяна, а взамен оставила ему болезнь нехорошую, стыдную болезнь. Потому и называется она так, что стыдно о ней говорить добрым людям. К жене не подходит Демьян, сам себе он противен, оттого и напивается мертвецки...

"Эх, понаставили хозяева колод, чтобы добрые люди за них цеплялись!"

Наконец вышел Демьян к крутому спуску и, позабыв, как надо по нему сходить, боком ставя на песок ступни, побежал, прямо переставляя негнущиеся ноги и пьяно размахивая руками.

Мальчишки с берега видели, как бежал Демьян, и смеялись до икоты:

– Глядите, хлопцы, дядька журавлиную стаю догоняет!

Плотовщик, спустившись, наделал такого шума, крича и грозясь ребятам прибить их веслом и утопить, что тем надоело потешаться с пьяного. И они, сорвавшись воробьиной стайкой с челнов, лежащих на берегу, убрались подальше и взобрались выше по круче туда, где дядька Демьян не мог их видеть за кривыми вербами.

Несчастный, вместо того, чтобы вытянуть свой челнок на берег, полез в шаткую посудину забрать сеть. Челн, качавшийся на студёной воде, пошёл под ним, опрокинулся, и Демьян с головой ухнул под воду. Здесь, у самого берега, тонкая полоска речной отмели обрывалась, сразу уходя в глубину. Был бы Демьян трезв, стал бы на ноги, - вода доставала по грудь - но он, на свою беду, запутался в сети и в намокшем зипуне. Протрезвев от испуга и холода, Демьян рванулся вверх, на поверхность. Тут же больно ударился головой о перевёрнутый челн, и, судорожно хватая ртом, трепыхаясь в сети под челном, захлебнулся.

***

Назавтра, в сером рассвете осеннего утра, у самого берега между лодок Бод нашёл его тело.

Бортник пришёл к берегу неспроста. Накануне, доверяя предчувствиям, он понял, что сейчас нужно проследить у реки за одним человеком.

У человека тёмные, очень тёмные думы окутали бедную голову, а это ни к чему хорошему не приводило. Это означало только одно: дух сломлен, и сознание без устали создавало одну химеру за другой. Человек чувствовал себя как в западне, и выхода не было. "Нет, - говорило что-то тёмное внутри человека, - выход есть, и никто у тебя его не отнимет: просто уйди сам!"

Бод и раньше находил людей в таком болезненном состоянии.

Однажды ему повстречалась маленькая сутулая девушка. Она тащила своё коромысло с вёдрами как тяжкий крест. Девушке было грустно так, что она распустила рот в тихом плаче. Руки её были заняты коромыслом, и нечем ей утереть слёзы, которые просто катились вниз по унылому лицу. Девушку никто не брал замуж: было отчего плакать! Переулочек, редко застроенный только с одной стороны (по другую сторону тянулись мещанские огороды), пуст, никто не мешал ей горевать о своей тяжкой доле.

Бод показался навстречу: маленькую сутулую девушку надо было спасать. Слишком сплелось над её головой тёмное облако. Откуда ей черпать жизненные силы, если родная мать, единственный человек, который, как пуповина, соединяет нас с Вечным Источником, эта бедная, утомлённая мать махнула уже на неё рукой, обзывая обломком и разными другими обидными словами. Девушка решила в последний раз наносить в дом водицы, а затем повеситься...

Бод показался ей незнакомым высоким стариком.

"Прямой, как оглобля, и словно серебристой ризой окутан!
– после вспоминала она своим детям, и с каждым новым пересказом история обрастала всё новыми подробностями.
– Может, это ангел-хранитель выходил мне навстречу?"