Ограбили их как раз в тот момент, когда они решили на всякий случай поставить железную дверь.

Дверь привезли, когда их не было дома, и под прикрытием, что они ее ставят, воры вскрыли квартиру и утащили всю аппаратуру, и почему-то собака, большая взрослая овчарка их допустила, даже не облаяла.

Валя даже видела этих воришек, когда они стояли у квартиры Вороновых с железной дверью.

– Если бы собака лаяла, - говорила она мне позже, - я бы обратила на них внимание, а так, вижу, люди работают, дверь снимают, железная рядом стоит, мне и в голову не пришло ничего плохого.

Утащили всю аппаратуру: сложили в большую сумку и вынесли, и кто-то даже видел их с этой сумкой, но все равно их не поймали, а может быть, не очень-то и ловили.

Были происшествия и хуже.

Володю с шестого избили на улице.

Он только-только вернулся из армии, тогда еще женат не был, выскочил за сигаретами в ларек внизу, прямо под окнами в десяти метрах от подъезда, а вернулся избытый и окровавленный. Его увезли в травматологию, и довольно быстро выписали, а он плохо себя чувствовал, работать не мог, пошел на прием к врачу в нашей поликлинике, отстоял очередь, и врач, несмотря на благополучную выписку из стационара, назначил рентген.

Он героически, теряя сознание, в тот же день два часа потерял, пока попал на рентген, а снимок показал, что у него травмировано легкое и кровоточит. Его скорее прямо из рентген-кабинета в хирургию.

Все это рассказал мне Андрей, рассказывал, когда уже опасность миновала. Мы вместе поднимались на лифте, он с пустыми ведрами после полива огорода, я с сумкой с продуктами.

И как я понимала, выжил Владимир Андреевич только благодаря своему здоровью и молодости, а другой, похилее, успел бы загнуться, пока получил надлежащую медицинскую помощь.

Но обошлось.

***

Про ближайших соседей знаешь больше всего, да и семья там была большая, пять человек.

Мы не дружили так, как принято в России, на днях рождениях друг с другом не выпивали, но вот ножи и вилки, да и стулья я много лет подряд занимала у соседей как само собой разумеющееся, компании у нас собирались большие, и моей скудной посуды на всех не хватало, а ножи и вилки друзья не догадывались мне подарить, вот только чайный сервиз, из которого чай пили, и столовый, с которого закуску подцепляли, были их подарки в складчину.

Побиралась больше я, чем они, я только вот банки трехлитровые отдавала Марии Ивановне, она компоты закрывала, а мы соки покупали, тогда соки продавали в трехлитровых банках, и банки оставались.

Мария Ивановна мне компотами отдавала, ни за что не хотела в долгу остаться, такой уж у нее был характер.

Ни секунды не сидела без дела, и иногда не упрекала окружающих, что они не такие трудолюбивые, как она, не упрекала, а могла бы.

Регулярно подметала пол на лестничной площадке возле наших дверей.

Я застукаю ее за этим занятием, стыдно мне, что из раза в раз она метет, а иногда бы и мне следовало: их пятеро, нас четверо, пыль и песок на ковриках на 4/9 наши.

Я каждый раз клянусь:

– Вот Мария Ивановна, я с делами управлюсь, и тоже подмету. Как просвет будет.

– Какой у тебя может быть просвет в делах, Зина? У нас один ребенок на четверых взрослых, и мы с утра до вечера колготимся, а у тебя двое на руках, муж с утра до вечера работает, ты тоже работаешь, и тебе бы дома управиться.

***

Никита Степанович, ветеран войны, ему и квартиру эту дали, и стенку мебельную без очереди, и телефон поставили, и долгие годы я этим телефоном пользовалась, и упрека не слышала.

Только один порок был у Никиты Степановича, и я еще не назвала какой, а читатель уже сложил два и два...

Сильно пил Никита Степанович, и Мария Ивановна, как могла, боролась с этим, да разве переборешь?

Он долго военнослужащим служил, и в милиции работал, и в Узбекистане приходилось им жить, и присылал он иногда солдат помочь что-нибудь по дому, с базара тяжесть принести, что-то починить.

Мария Степановна, рассказывала, один парнишка очень сильно к их семье привязался, и когда старшая девочка, тогда единственная, младенец, тяжело заболела, он все молился и молился своему аллаху, плакал, боялся, что она умрет.

Мария Степановна так и запомнила его: на коленях, лицом к востоку, руки к небу воздеты.

Аллах ли помог, Христос ли, или врачи, но девочка выжила после тяжелого воспаления легких. Сейчас их старшая дочь жила в Мытищах с мужем и двумя детьми, а Лена, младшая, с мужем и сыном с ними.