Тут она потянулась к тумбочке, на которой лежала толстая переписка, и, хотя эта книга была за одну ночь практически выучена наизусть, тонкие пальцы Алмы быстро перелистывали страницы в поиске любимых строк.

– Что за книга?

– Переписка политиков, выдержки из конгрессов…

– Интересно?

– Конечно, очень. – Тут Глафнег ещё больше заинтересовался девочкой, чем она сама выдержками из выступлений на советах.

– Ты уже разговаривала с Доэлнором о политике?

– Да, вчера за обедом пришлось, хотя обед тянулся до самого ужина. – Алма боялась даже в голове посмеяться над этим, но такие длинные эльфийские застолья казались ей в прямом смысле смехом, это уже были настоящие совещания по вопросам внешних и внутренних дел. И до чего же ей стало легче, когда она услышала тихий смех Глафнега над этим обычаем эльфов.

– Да, – выдохнул он, – в тебе не так много эльфийского, как я думал.

– Это плохо?

– Нет, хорошо. Эльфы, как ты уже заметила, наверное, не так близки к земным делам, но именно проблемы низа определяют судьбу верхов.

– Это слова Эгонора Тулейза! – радостно сказала Алма. Так легко было разговаривать с этим бродяжником, что она уже и не думала о высоких манерах, была как можно проще.

– Да. Ну, ладно! – прервал он скорее сам себя. – Волосы высохли?

Алма сжала в руке сырые без единого завитка пряди и помотала головой, потом что-то дернуло её заглянуть в зеркало. Она увидела всё то же самое, девочку с тонкими руками, слегка проглядывающей ключицей, только волосы стали длиннее и потемнели от влажности. Но больше всего поражали Алму её будто уменьшенные внутренности, живот был настолько разен с грудной клеткой, будто она выдохнула из себя весь воздух, и так ходила каждый миг жизни. Настолько плоский, даже скорее впалый живот был у неё. «Но это ещё что? – подумала девочка, поднимая золотой подол и спуская ноги на пол. – А вот это что!?», – и она начала ногтями шелушить синеющее пятно, идущее от лодыжки по боковой стороне стопы, где плавно и завершалось. Оно на ощупь было гладким и скользким, и Алма никак не могла понять…

– Что это?

«Боже, прямо как с языка снял», – удивилась девочка и поспешила ответить.

– Не знаю.

– Давно? – Глафнег сел рядом с ней на кровать.

– Я себя только два дня-то и помню, – почти прошипела Алма, ей уже надоело тут сидеть, смотреть в зеркало и видеть неподдающееся объяснениям чудище с крыльями, волосами, которые отрастают под водой и сейчас тёмной массой лежат на полу, синеющим пятном чешуи на ногах и разноцветными глазами! – Глафнег, скажите, что даёт заклинание Лапутно? Хотелось бы поскорее высушить волосы.

– Хм… – сказал он и, насколько можно было разобрать под бородой, ухмыльнулся, – что-то, но ты помнишь! Ладно, повернись, – тут же снова резкость и грубость, но Алма пропустила и то и другое мимо.

Повернувшись к нему спиной, она сперва не чувствовала ничего, потом тепло и то, как чистые лёгкие волосы начали электризоваться и лезть в лицо, особенно липнуть к густому блеску для губ.

– Пошли! – буркнул маг и быстрыми шагами направился к двери. Резко вскочив, девочка направилась за ним.

– Ланс! – Алма подошла к нему, эльф бесцельно ходил по залу.

– Алма, я уже думал… – тут он запнулся, – волосы выросли? – тут Алме получилось достаточно глупо, ведь девочка толком не знала, как объяснить всё это. И ответ стал коротким:

– Они очень быстро растут. Под водой. Ладно, не это главное.

До конца Алма и Ланс были вместе. Иногда, слушая мальчика, голова девочки сама собой поворачивалась на миг в сторону Глафнега, который, как она заметила, не спускал с неё глаз ни на миг, и чувство, с которым он смотрел на неё, постоянно менялось. То это было странное презрение, то непонимание и подавленность, иногда возникал оценивающий взгляд, реже он становился нежным и добрым. Сколько девочка не пыталась, но никак не удавалось определиться с тем, какое же чувство испытывал к ней Глафнег хотя бы чаще всего.

После застолья, на котором Алма разговаривала в основном с Лансом (изредка приходилось отвечать на вопросы Неметона и других гостей), снова начала играть музыка, но уже без текста песни. Алма надолго запомнит то, как танцевала с Лансом, и, не осознавая этого, запомнила запах, который ощущала в тот момент. Аромат, который мог почувствовать далеко не каждый – отголоски дождя и росы.

Алма вышла из ванной после приёма, села на кровать и откинулась назад. Её тонкая светлая кожа втянула в себя температуру воды, и таким интересным чувством для девочки сейчас было лежать, ощущая, как ты такая тёплая согреваешь собой всю комнату, эта контрастность убаюкивала сознание. К ночи сильно похолодало, и в открытое окно залетал ветер, но что-то было в этом холоде. Руки, плечи и ноги девочки покрылись мурашками, когда их рой только коснулся её кожи, она вздрогнула и с того момента у неё начали стучать зубы, сначала слегка, потом всё сильнее. Получая от этого, как она сама решила, ненормальное наслаждение, Алма накинула поверх себя плед, пролежав практически «вечность» с открытыми глазами. Она боялась заснуть. Этот страх увидеть тот же сон, что и тогда... Но тут же осознав, что перед завтрашним надо выспаться, она закрыла глаза в надежде заснуть, которая оправдалась только через десять минут.

====== Глафнег ======

Утро одарило улицу холодом, таким, что очнувшись, Алма будто и не засыпая, снова задрожала. Потом встала и закрыла окно, которое в течение ночи распахнул ветер. Только сейчас девочка заметила, что так и спала в перламутровом тонком халате. Повернула голову, глаза сами собой попали на зеркало, не задерживая зрачки на собственных глазах, она спустилась слегка вниз – волосы такие растрёпанные после сна, пятна на лодыжках и полузакрытые глаза еще никак не прояснившиеся ото сна.

В дверь постучали, после слов Алмы: «Открыто!», в дверном проёме показался Глафнег, Его спутанные серые волосы беспорядочно свисали с овальной головы, а оливковые глаза бегали по всей комнате, он был явно чем-то недоволен.

– Что-то случилось, Глафнег? – неуверенно спросила Алма, следуя за ним до самого окна.

– Можно и так сказать… ну, да ладно! Сейчас самое главное другое, одевайся быстрее, только не в платье.

– Эм… – девочка быстро пробралась к шкафу и живо начала листать вешалки, – кажется, у меня кроме них ничего нет.