Почтительно поприветствовав угрюмого херсонесского вождя и любезно улыбнувшуюся в ответ царевну Мессапию, Госон и Радамасад напомнили свои имена и объявили, что будут сопровождать их со своими воинами по скифской земле до Напита, а если нужно - то и до самого Херсонеса.

– Это Палак вам приказал?
– спросила Мессапия.

– Нет, это наши отцы отослали нас домой со стариками, а раз нам по пути, то мы и решили, что наша охрана будет вам не лишней, - ответил Радамасад, поедая голодным взглядом давно не прикасавшегося к женскому телу мужчины приоткрытые в приветной улыбке сочные вишнёвые губы, вздымающиеся и опадающие в тесном сарафане шаровидные груди и утопающие в разостланном поверх душистого сена ковре, слегка поджатые под прикрывающей круглые колени юбкой точёные ноги дочери Скилура.

– Благодарю, но у нас своей охраны достаточно, - сухо ответил по-скифски Формион, вознамерившись поскорее отделаться от непрошеных защитников.

– Э-э, почтенный, не скажи!
– возразил ему Радамасад.
– Тавры, увидев, что в племенах остался один безусый молодняк, до того осмелели, что пару ночей назад напали даже на Тавану!

Мессапие захотелось узнать подробности и, чтоб не беспокоить разговорами спящего сына, она решила проехаться верхом. Радамасад поспешил отвязать по её просьбе от задка кибитки соловую кобылу и подогнал её к облучку, с которого царевна ловко пересела на ходу в седло. Сунувшемуся было за нею Формиону Мессапия властно посоветовала поберечь больную спину, и он остался в кибитке, мечтая по приезде домой как следует поучить своевольницу плетью, но в то же время понимая, что не посмеет дочь и сестру скифских царей даже пальцем тронуть.

Обогнав кибитку, Мессапия и два её любезных кавалера поскакали неторопливой рысцой в десяти-пятнадцати шагах впереди. Радамасад пересказал всё, что знал от Ишпакая о нападении лесных разбойников на Тавану. Затем у них нашлись более весёлые темы для разговоров. Лукаво поглядывая то на одного своего спутника, то на другого, Мессапия то и дело заливалась весёлым смехом, вызывая приступы гнева у ревниво наблюдавшего за ними из кибитки Формиона, чувствовавшего себя купцом, на глазах у которого наглые воры покушаются на его собственность.

Тем часом кони, не успев взопреть, донесли их до Хаба. Выехав на левобережную кручу, Госон у развилки распрощался с Радамасадом, Мессапией и высунувшимся из кибитки Формионом.

Ревнивый старик попросил Мессапию вернуться в кибитку, а когда та ответила, что проедется верхом до Таваны, крикнул ехавшему за кибиткой слуге, чтобы подвёл к нему коня, вознамерившись составить ей с Радамасадом компанию.

– Незачем вам, батюшка, скакать верхом! Мы поскачем галопом - ещё свалитесь, чего доброго! Лежите уж в кибитке!

Полоснув со злостью плетью кобылу, Мессапия вместе с устремившимся вдогонку Радамасадом понеслась по центральной улице селища, распугивая копошащихся в пыли кур и поросят. Гикнув на коней и ошпарив заднюю пару кнутом, возница устремил кибитку с вынужденным отказаться от своего намерения Формионом и пробудившимся от тряски Стратоном за беглецами.

За околицей царевна одумалась и опять перевела кобылу с галопа на спокойную рысь. Не сводя плотоядного взгляда с породистого лица и колышущихся под сарафаном в такт скачке аппетитных грудей 33-летней дочери Скилура, скакавший справа нога к ноге Радамасад сочувственно произнёс:

– Представляю, каково тебе жить с этим старым козлом!

Мессапия ответила красноречивым вздохом.

– Бросай к воронам своего старого хрыча и оставайся со мной! Я с удовольствием возьму тебя в жёны!
– принялся уговаривать Радамасад, в котором с каждым будто бы случайным соприкосновением с её ногой всё жарче разгорался огонь любовного желания.

– А не старовата ли я для тебя?
– спросила с лукавой усмешкой царевна, скосив на него лучащиеся вожделением глаза.

Радамасад поспешил заверить, что как раз такие зрелые красавицы в самом бабьем соку ему больше всего по душе, и он всю дорогу с трудом удерживает себя от желания наброситься на неё, как голодный волк на жирную овцу.

Мессапия громко расхохоталась и отвернула от него чуть в сторону. Видать и в ней близость с молодым сильным мужчиной разожгла схожие желания. Отсмеявшись, она согнала улыбку с лица и напомнила Радамасаду о своём сыне, которого она с помощью Формиона должна сделать царём Херсонеса, - такова была воля её отца Скилура, а теперь - и брата Палака. Поэтому она, увы, не может принять столь лестное для неё предложение будущего вождя напитов и должна вернуться в Херсонес.

Тем временем, пока между ними велись эти разговоры, дорога плавно завернула за тянувшуюся справа ступенчатую стену плато, открыв взору впереди племенной центр напитов.

Переварив сильно огорчивший его отказ, Радамасад предложил Мессапие заехать с тестем и сыном в Тавану, пообедать в его доме, а затем он проводит их до Напита. Там они переночуют, а утром уедут в свой Херсонес. Мессапия подумала, что помощь Радамасада и напитов может в будущем пригодиться ей и её сыну в Херсонесе, и согласилась, тем более, что она была совсем не прочь попользоваться хотя бы одну ночь вместо увялой с годами "кочерыжки" тестя застоявшимся без дела за 40 траурных дней "жеребцом" Радамасада.