– Отвезти письмо?

– Нет, письмо могут перехватить. Я не хочу, чтобы ты и твой человек пострадали из-за меня. Пусть передаст на словах...

И Левкон рассказал, что должен сообщить посланец феодосийскому номарху.

– Найти человека, который, в надежде на награду, не побежит с этим сообщением к Палаку, не так просто, - сказал со вздохом Посидей, задумчиво теребя длинную белую бороду.
– В мысли к человеку ведь не заглянешь... Я даже сынам своим в этом деле не могу довериться.

– И всё же нужно рискнуть! Эх, если бы одного из моих воинов можно было вывести из города!

– Нет, без сопровождения сайев он далеко не уедет... А впрочем...
– Посидей, до сих пор глядевший, размышляя, куда-то в стену, перевёл загоревшийся взгляд в глаза собеседнику.
– Ты, должно быть, заметил, что Палак и Марепсемис едва терпят друг друга. Думаю, если обратиться к Марепсемису, он с готовностью согласится напакостить Палаку. Твоего гонца нужно одеть по-скифски и, как стемнеет, спустить на арканах с обрыва, а внизу его встретят телохранители Марепсемиса и проводят до боспорской границы. Думаю, так.

– Отличная идея!
– обрадовано воскликнул Левкон.

– Тише, тише, - улыбнулся Посидей.
– Только Марепсемис живёт в усадьбе за городом. Мне к нему ехать не с руки. Придётся всё-таки посвятить в наши планы Дионисия... А с Иненсимеем и Опией я всё же поговорю, - пообещал напоследок Посидей, выходя с Левконом из кабинета в андрон.

Накинув поданный рабом тёплый шерстяной плащ с наголовником и прихватив стоявший на своём обычном месте у входных дверей резной позолоченный посох, старик твёрдым решительным шагом пересёк двор и вместе с сопровождавшим его рабом вышел на улицу.

Левкону не оставалось ничего другого, как запастись терпением и ждать. Выбрав в библиотеке Посидея "Анабасис" Ксенофонта, как нельзя лучше подходивший, как он считал, к его теперешнему положению в Скифии, он отправился в отведённые ему и двум приглядывавшим за ним царским слугам комнаты. Приказав слуге зажечь стоявший на столике у изголовья трёхфитильный светильник, он прилёг на софу, развернул свиток и заскользил глазами по знакомым строкам:

"У Дария и Парисатиды было два сына: старший Артаксеркс и младший Кир. Когда Дарий захворал и почувствовал приближение смерти, он потребовал к себе обоих сыновей. Старший сын находился при нём, а за Киром Дарий послал в ту область, над которой он поставил его сатрапом, назначив его также начальником войск, местом сбора которых была долина Кастола. И вот Кир отправляется в глубь страны, взяв с собой Тиссаферна, как друга, и 300 эллинских гоплитов с их начальником Ксением из Паррасия. А когда Дарий скончался и Артаксеркс был посажен на царство, Тиссаферн наклеветал брату на Кира, будто тот злоумышляет против него. Артаксеркс поверил и приказал схватить Кира, чтобы предать его смерти; но мать вымолила его у царя и отослала обратно в подвластную ему область.

Когда Кир уехал, познав опасность и претерпев бесчестье, он принял решение никогда больше не отдавать себя во власть брата, но, если это окажется возможным, сменить его на престоле. Мать помогала Киру, так как она любила его больше, чем царствующего Артаксеркса. Со всеми приезжавшими к нему приближёнными царя Кир обходился таким образом, что, когда он отпускал их домой, они оказывались более преданными ему, чем царю. А что касается до состоявших при нём варваров, то Кир заботился не только об их надлежащей военной подготовке, но и о том, чтобы они были к нему расположены..."

Вскоре отяжелевшие веки Левкона закрылись, и он сам не заметил, как под воздействием прочитанного, мысли унесли его из посидеева дома в дальние дали дорогих ему воспоминаний...

6

Возвращался из дома номарха Филоксена Левкон как во сне - ничего вокруг не видя и не слыша. Перед глазами, будто наяву, стояло алебастровое лицо младшей дочери Хрисалиска, её вьющиеся чёрными блестящими змеями по плечам и груди волосы, перехваченные над высоким лбом, слоновой кости глаже, тонкой алой лентой; её восхитительно очерченные рубиновые губы, прямой точёный нос, расходящиеся от него изогнутые крылья смолисто-чёрных бровей и под ними, в обрамлении густых длинных ресниц, огромные миндалевидные глаза - два искристых изумруда, две золотисто-зелёные звезды, два колдовских озера, от которых невозможно отвести взгляд. А в ушах, заглушая топот копыт, снова и снова звучал её переливчатый, как колокольчик, звонкий, серебристый смех.

Не успел Хрисалиск представить Герее жениха её сестры, как возникший в дверях раб позвал гекатонтарха к номарху. Лишь проводив его до дверей долгим испытующим взглядом и обворожительной улыбкой, Герея удостоила внимания второго незнакомца - бледного юношу с коротко остриженными светлыми волосами и ничем не примечательным лицом, облачённого в скромные кожаные доспехи простого воина. Точно громом поражённый, он застыл на своём табурете с полупустым канфаром в руке, не сводя с неё восхищённо-испуганного взгляда.

– О! Я вижу, жених нашей Мелиады позаботился и о женихе для её младшей сестры, - сладко улыбнулась Герея.
– И как же зовут нашего храброго воина?
– обратилась она к незнакомцу, выпятив в его сторону проступившую под тонким бирюзовым, высоко подпоясанным хитоном круглую девичью грудь и кокетливо уперев правую руку в бок.

Опустив взгляд с крутых холмов её грудей на тонкую талию и овальные бёдра, Левкон чуть было не назвал с перепугу своё настоящее имя, но, успев произнести лишь первые буквы "Ле", вовремя одумался и застыл, как дурак, с раскрытым ртом, вызвав звонкий заливистый смех Гереи. Левкон густо покраснел, ещё больше развеселив девушку.