Окончательно оправившись от изумления, Дамастрий и Амфий, ровесники и сослуживцы Минния по эфебии, встали со своих мест - один с массажного стола, другой - из тёплой ванной, и, как были нагишом, подошли ко всё ещё скромно стоявшим у входа неожиданным гостям с дружескими рукопожатиями и объятиями. Третий приятель Невмения, которого Минний, как ни приглядывался, не мог вспомнить, остался, как и прежде, на своём ложе с красавицей-блондинкой, переменив лишь лежачее положение на сидячее.

– Ну, ладно, вы пока полезайте в парилку, - предложил Невмений вновь прибывшим, когда все отсмеялись, - а мы тем временем приготовим всё необходимое для более обстоятельной беседы.

– Но может, ты прежде познакомишь меня с остальными своими друзьями?
– спросил у Невмения Минний.

Невмений поспешил исправить своё упущение. Рыжеволосую гетеру звали Калена, её светловолосую подругу - Герма, а добрый молодец, не выпускавший последнюю из своих объятий - не кто иной, как Аполлоний - средний из трёх сыновей известного торговца рыбой и солью Санниона. Все трое в момент отъезда Минния в Афины были ещё детьми. Пактию же все они были достаточно хорошо знакомы.

Пактий и Минний отправились париться, а когда минут через двадцать вылезли обратно, голые и красные, как варёные креветки, столики между ванными и ложами были уставлены кубками, кувшинами, тарелками и вазочками с лёгкими закусками и сладостями (каши, супы, мясные блюда в бане не продавали - для этого существовали харчевни). Амфий и Аполлоний, с гетерами в обнимку, сидели друг напротив друга в ближней от входа ванной. Невмений и Дамастрий полулежали на ложах у дальней стены. Для гостей они оставили свободной ближайшую к ложам ванну. Раб-массажист был отпущен за ненадобностью.

Быстро прошлёпав мокрыми ступнями по цементному полу, Пактий и Минний с наслаждением погрузили разгорячённые тела в прохладную воду. Тем не менее, все успели заметить на правой щиколотке Минния характерный красный след от долго носимого железного браслета, какими приковывают к скамье вёсельных рабов. Полный немого удивления взгляд, которым обменялась между собою в ванной гетеры, не ускользнул от внимания быстроглазого, всё подмечавшего Пактия. Да и остальные, наверняка, были изумлены не меньше, увидя на сутулой спине и плечах Минния тонкие бледно-розовые "узоры", несомненно, оставленные бичом надсмотрщика.

– Да, друзья! Нам с Миннием действительно довелось хлебнуть лиха на вёслах в трюме римской галеры, - подтвердил обоснованность возникших у них подозрений Пактий, погрузившись по шею в прозрачную воду.
– Но пусть лучше сам Минний расскажет вам о своих приключениях.

– Мы с удовольствием послушаем. Но прежде, давайте все выпьем за счастливое и долгожданное возвращение моего друга Минния на родину!
– предложил Невмений.

Все подняли заранее наполненные разбавленным на две трети вином медные канфары и дружно выпили за Минния, не забыв пролить несколько капель на пол в дар богам. Затем Минний, поблагодарив всех за добрые слова, предложил вновь наполнить кубки и выпить за здоровье и благополучие своего дорогого друга Пактия, сына Кефала из Амиса, без которого его возвращение домой едва ли было бы возможно. Все охотно выпили по второму разу, а затем и в третий раз осушили кубки - по традиции за Зевса, после чего взялись за наедки, а Минний, смущённо кашлянув, начал своё печальное и поучительное повествование.

– За два года моей афинской жизни я подружился с одним молодым богатым римлянином - большим почитателем эллинской философии, театра, поэзии и вообще всего эллинского. Однажды этот римлянин уговорил меня отправиться вместе с ним в путешествие по Элладе. Я, конечно, не упустил подвернувшийся случай посетить знаменитые города и святыни Эллады за счёт богатого римского приятеля. Прежде всего, мы отправились в Олимпию, где как раз проходили 165-е Олимпийские игры.

(Примечание: Состоялись в 120 году до н. э.)

Затем мы объехали вокруг Эгейского моря всю материковую Элладу, побывали в Дельфах, на развалинах Трои, на Лесбосе и Хиосе и через полгода добрались до Родоса. Оттуда мы отплыли на Кипр, намереваясь после острова Афродиты посетить ещё дельту Нила, Александрию Египетскую и Крит, после чего вернуться в Афины и дослушать до конца прерванный нашим путешествием курс лекций знаменитого философа Зенобия и других видных учёных мужей в афинских Птолемейоне и Ликее. Но вышло по-иному.

По пути на Кипр наш корабль атаковали пираты, и мы стали пленниками морских разбойников. Тех, кто обещал заплатить за свою свободу назначенный главарём немалый выкуп, пираты укрыли в своём тайном убежище, затерянном среди неприступных ликийских скал, а остальных продали в рабство связанным с ними взаимной выгодой работорговцам. Поскольку мой друг римлянин благородно пообещал заплатить выкуп и за меня, так как считал, что я попал в лапы пиратам по его вине, я составил ему компанию в пиратском логове. Обращались пираты со своими богатыми пленниками вполне сносно, давали вдоволь еды и вина, позволяли гулять по селению и окрестностям, запирая в каменной пещере и выставляя стражу только на ночь. Правда тем, кто попытается убежать, главарь пообещал выколоть глаза.

Месяца через три доверенный слуга римлянина привёз пиратам наш выкуп. Получив деньги, пираты отвезли нас на небольшой островок, откуда нас забрала шлюпка с римского торгового корабля. И, как только мы оказались на его палубе, меня подстерегла огромная неожиданность: мой друг римлянин объявил, что поскольку он заплатил за меня морским разбойникам немалые деньги, то с этой минуты я - его раб, и велел надеть на меня ошейник со своим именем. Впрочем, он позволил мне написать и отправить в Херсонес письмо, в котором я сообщал отцу, что попал в плен к пиратам, и просил прислать за меня на имя известного афинского трапезита назначенный моим римским "благодетелем" выкуп, вдвое превышавший тот, что он уплатил за меня пиратам. Как я только что узнал, платить за меня выкуп здесь уже было некому.

– Я не помню, чтобы об этом твоём письме говорили в Херсонесе. Наверное, оно так сюда и не доплыло, - предположил Невмений, прервав на секунду повествование Минния.

– Тем временем, римлянин вместе со мной - уже в качестве его раба - продолжил прерванное путешествие на Кипр, а оттуда - к дельте Нила. Он сказал, что если не дождётся по возвращении в Афины назначенного за меня выкупа, то увезёт меня с собой в Рим, утешая меня тем, что меня до конца моих дней ждёт сытая жизнь и лёгкая служба секретаря, составителя его речей, а затем - учителя и воспитателя его будущих детей. Но увидеть Рим мне было не суждено.