– Я принесу нитки и иглу, – произнесла она твёрдо, чуть присела и выбежала вон.

Маг и не заметил, что Алисса ушла. Он был словно бы в полусне от усталости и бед, свалившихся на него. Хотел было крикнуть слугу, чтобы привели коня, уже поднял руку к шнурку колокольчика, но вспомнил, что Фенрир пропал, и вот так, с поднятой рукой, пошёл по лестнице вниз, намереваясь лично пойти в конюшню и подобать себе другую лошадь.

Однако во дворе выяснилось, что младший конюх, высокий чернявый парень, заседлал уже и вывел хитрого чубарого мерина, что норовил теперь покозлить, пугаясь то ли мёртвых, то ли живых.

Воздух был по-осеннему сладок, лишь тонкие дымки ночных пожаров поднялись кое-где над крышами. Громко командовали стражники, научая плотников как им лучше чинить ворота. Все свободные слуги и служанки столпились у задней стены дома, поглазеть на трупы ночных «гостей». Мальчишки тыкали тела палками, женщины взвизгивали в притворном испуге и отворачивались, но потом опять смотрели.

– Доброго восхода, менгир, – глухо произнёс конюх, подводя чубарого. Лицо его было мертвенно-бледным. Ведь он тоже мог бы лежать сейчас во дворе, в куче трупов, если бы не выпросился на ночь проведать мать. – Конёк резвый, но не такой выносной, как ваш. И, бывает, дурит.

Фабиус кивнул, вскочил в седло.

Чубарый попробовал поддать задом, но ощутил железную силу покалеченной химерой руки в перчатке из драконовой кожи и присмирел. Магистр направил коня к воротам, объехал стражников, и галопом поскакал к казармам.

Алисса тем временем спустилась в свою каморку, взяла корзинку с нитками и иголками, побежала, было, наверх, но вспомнила про девочку и заглянула на кухню. Там и нашла её, забившуюся в угол между лавкой и очагом. Понимая испуг ребёнка и не в силах ничего с этим поделать, она метнулась в кладовую, взяла хлеб и несколько яблок, сложила девочке в подол, усадила её на лавку и заперла дверь на замок. Ключи от всех дверей в доме префекта Алисса по должности носила на медном кольце, прикреплённом к поясу.

Решив таким незамысловатым способом проблемы ребёнка, Алисса подхватила юбки и бегом поднялась в обеденную залу, но магистра там уже не застала.

Пока женщина растерянно озиралась, инкуб, улыбаясь, встал ей навстречу, а обе дверные створки захлопнулись вдруг сами собой.

Алисса попятилась. От обжигающего взгляда Борна щёки у неё загорались, и сердце начало стучать мелко, словно у испуганного щенка.

Когда она увидела инкуба первый раз, здесь же, у дверей залы, она не могла дать волю испугу. Фабиус бездыханным лежал тогда на холодных камнях. Она и не поняла, где взяла сил перетащить магистра через порог. До демона ли ей было? Но вот теперь он стоял так близко, что тепло его тела она ощущала телом своим – грудями, бёдрами, словно на ней совсем не было платья.

Демон встряхнул головой. Пряди его чёрных волос взвились и развились, словно змеи, брачующиеся весной на вытаявшей поляне в лесу.

Не каждый мужчина умеет красиво избавиться от одежды. Многие сильные людского мира становятся смешными, когда их застают за сниманием штанов. Но с инкуба одежда стекла сама собой, словно кожа его стала вдруг стеклянной и гладкой.

Алисса смотрела, не моргая. В животе у неё заныло, словно бы Фабиус снова опустился перед ней на колени и прижался горячим лицом к лону. Она видела, как плоть инкуба дрогнула и налилась жаром. Теперь она не просто являла совершенство линий, но и ещё слегка светилась живым золотисто-розовым светом, как сосуд, наполненный изнутри и тонкий в стенках.

Демон тоже смотрел на женщину, и на лице его радость сменялась удивлением. Алисса, созерцая смуглые прелести адского создания, думала… о Фабиусе, как сладко ей было с ним. Потом в глазах её инкуб узрел лицо пропавшего мужа. Алисса вспоминала его молодым. Острым и жилистым, и даже немного страшным, когда он сбросил нарядную свадебную рубаху и штаны перед их первой брачной ночью. Вот муж… он поразил её тогда в самое сердце. А Фабиус – сумел это сердце согреть. Теперь же, глядя на демона, она всего лишь вспоминала и разглядывала.

Сравнивала с Фабиусом. Тот и в кости был пошире, и бёдра его были более округлыми, но это были простые мужские бёдра. Демон же больше напоминал ей скульптуры, что можно увидеть в богатых домах. Такой же гладкий, словно фарфоровый. И с подсветкой. Словно позади скульптуры кто-то забыл канделябр.

Алисса фыркнула, нагнулась и подняла, упавший на пол камзол, съехавший с плеч демона. Сделала шаг – подобрала рубаху и штаны.

– Я постираю, – сказала она. – А пока принесу вам халат и рубашки префекта. Ему они, видно, уже не к надобности...

Тут она неловко скользнула глазами по мужскому достоинству инкуба, которое питалось всё это время совсем иными образами, нежели стирка рубашек, и её сковал страх. Да как же это можно? Это же не каждый конь…

Сердце застучало так, что Алисса на миг оглохла. Она прижала к животу мужскую одежду, остро пахнущую корицей, и стала пятиться к двери.

Фабиус скакал, не разбирая дороги. Он словно бы уснул, и происходящее снилось ему. Потому он не боялся посылать коня намётом на щелястые деревянные настилы улиц, не щадя ни его, ни себя.