руками основание и потянул на себя, полностью игнорируя рекомендованные методы

поднимания тяжелых вещей. Мои мышцы напряглись, глаза слезились от усилий. Мне удалось

поднять столб достаточно высоко, чтобы опрокинуть его назад. Остин дернулся и застонал.

Я потащил его кокон на другую сторону поляны, как можно дальше от огня. Я бы перенес его в

Рощу Додоны, но у меня было чувство, что я не сильно помогу ему, поместив его в тупик,

полный безумных голосов, напротив надвигающегося пламени.

Я побежал обратно к столбам и повторил процесс: освободил Кайлу, потом бога гейзеров Поли,

затем остальных. К тому времени, когда я вытаскивал Миранду Гардинер в безопасное место,

пожар бушевал всего лишь в нескольких сантиметрах от входа в рощу.

Моя божественная сила исчезла. Мэг и Персика нигде не было видно. Я выиграл несколько

минут для заложников, но огонь в конечном итоге уничтожил бы всех нас. Я упал на колени и

зарыдал.

— Помогите, – я смотрел на темные переплетенные деревья, предсказывающие беду.

Я не ждал какой-либо помощи. Прежде я даже никогда не просил о помощи. Я был Аполлоном.

Смертные взывали ко мне! (Да, иногда я приказывал полубогам побыть у меня на побегушках,

например, начать войны или утащить магические предметы из логова монстров, но это не

считается.)

— Я не могу сделать это в одиночку.

Я представил себе лицо Дафны, появившееся сначала на стволе одного дерева, а затем другого.

Вскоре лес сгорит. Я не мог спасти его, так же, как не мог спасти Мэг, потерянных полубогов

или себя.

– Мне очень жаль. Пожалуйста... прости меня.

От дыма у меня закружилась голова, появились галлюцинации. Мерцающие призраки дриад

вышли из своих деревьев – легион Дафн в тонких зеленых платьях. Выражения их лиц были

печальны, как если бы они знали, что шли на смерть, но они окружили огонь. Они подняли руки,

и земля начала извергаться из-под их ног. Потоки грязи сбивали пламя.

Дриады поглощали тепло огня своими телами. Их кожа обугливалась и чернела. Их лица

затвердевали и трескались.

Как только последние языки пламени угасли, дриады рассыпались в пепел. Я хотел рассыпаться

с ними. Я хотел плакать, но из-за огня вся влага испарилась из моих слезных протоков. Я не

просил так много жертв. Я не ожидал этого! Я чувствовал себя опустошенным, виноватым, мне

было стыдно.

Потом я вспомнил, сколько раз я сам просил жертв, сколько героев я послал насмерть. Были ли

они менее благородными и храбрыми, чем эти дриады? И все же я не чувствовал никакого

раскаяния, когда отправлял их на смерть. Я использовал их и выбрасывал, опустошал их жизни,

чтобы возвыситься самому. Я был таким же монстром, как и Нерон.

Ветер обдувал поляну – несвоевременно теплый порыв, закруживший пепел и понесший его

через крону леса в небеса. Только после того, как ветер успокоился, я понял, что это мог быть

Западный ветер, мой старый соперник, пытающийся меня утешить. Он взял эти останки и понес

их к следующей невероятно красивой реинкарнации. После всех этих столетий Зефир принял

мои извинения.

Я обнаружил, что у меня все-таки остались слезы.

Позади меня кто-то застонал:

— Где я?

Остин проснулся.

Я подполз к нему и, плача, с облегчением поцеловал его лицо:

— Мой прекрасный сын!

Он моргнул в замешательстве. Его косички были посыпаны пеплом, как иней на поле. Я думаю,

что ему понадобилось время, чтобы понять, что тут делает безобразный, наполовину

невменяемый подросток с прыщами.

— Ах, точно... Аполлон, – он попытался пошевелиться. – Что за?.. Почему я завернут в какие-то

вонючие бинты? Может быть, ты поможешь мне освободиться?

Я истерично смеялся, так что сомневаюсь, что помог Остину прийти в себя. Я вцепился в

веревки, но не особо продвинулся. Потом я вспомнил о копье Гэри. Я отломил его конец и

провел несколько минут, освобождая Остина. Когда он освободился, то начал бегать вокруг

столба, восстанавливая циркуляцию крови в конечностях. Он увидел всю картину – тлеющий

лес, других заключенных. Роща Додоны уже умолкла. (Когда это случилось?) Теперь от прохода